Подогнали мне как-то травы вида странного.
Как сказал Эльф - Ферментированная афганка. По виду она скорее напоминала чай Пуэр, такая-же прессованная, но более светлая.
Эльф предупредил меня - Штука убойная. Если бы не проверенный источник, я бы не рискнул такое брать.
Она почти не пахла, а если и пахла - то скорее прелыми листьями. По вкусу напоминала что-то среднее между спитым чаем и березовыми листьями. Когда в тайге сигареты заканчивались, чего только не курили...
Штука оказалась и в правду убойная, но с сильным седетативным эффектом. Брат мой так и уснул в кресле с полузакрытыми глазами, растёкшийся словно медуза на берегу. Так-что курили её в основном перед сном, потому что сны снились сногсшибательно реалистичные и запоминающиеся:
Опершись на локти и стараясь не поднимать пыли я приподнял голову и плечи высвобождая их из под черного песка покрывающего меня целиком. Стараясь не делать резких движений, смахнул черную пыль со стекол очков, снял повязку закрывавшую уши и нос, расслабил занемевшие челюсти и вынул изо рта дыхательную трубку с загубником. Огляделся.
Не заметив ничего подозрительного я сел. Извлек из песка толстый, короткоствольный автомат завернутый в кусок брезента. Размотав сверток и откинув крышки прицела, я еще раз осмотрел дюны через прицел. Особое внимание уделил проржавевшей цистерне, метрах в трехстах от меня. Выставленные вчера вешки - оставались на месте ни кем не тронутые, кусок трубы, под её развороченным снарядом брюхом, качался на ветру издавая пронзительный и монотонный визг.
Убедившись, что опасности нет, я ударил прикладом по песку рядом с собой: длинный, три коротких, и снова длинный.
Песок вокруг меня зашевелился, из него поднимались люди, отряхиваясь, вынимая дыхательные трубки, снимая повязки с лиц и сплевывая черную от пыли слюну. Это были женщины и дети разных возрастов - только девочки.
Мужчин не было, их вообще осталось очень мало. Редко кто доживал до своего двадцатилетия, и все больше мальчиком рождалось уже мертвыми.
Женщины отряхивались и приводили себя в порядок, выкапывали из песка нехитрый скарб. Старшие помогали младшим. Все при полном молчании, нарушаемом только сдавленным кашлем старательно давимым в себе. Визжащая труба под цистерной - казалось единственным звуком нарушающим монотонный шелест песка перекатываемого ветром.
Все знали - тишина это жизнь.
Пробежавшись взглядом по своим спутницам я пересчитал их. Одной не хватало. Порыскав глазами по песку я увидел её дыхательную трубку. Подойдя поближе, снова ударил прикладом по земле - в надежде, что она просто не услышала. Она не шевелилась. Встав на колени я приложил ухо к её трубке - дыхания не было. Женщины наблюдая за моими действиями стали переглядываться, пытаясь определить - кто из них не пережил эту ночевку. Молча покивав друг другу они повернулись в сторону востока: безмолвно провожая свою товарку в мир предков.
Маленькая девочка, совсем несмышленыш, все норовила повернуться в мою сторону и дергая мать за одежду вопросительно протягивала руку. Мать, а может и сестра, сложно определить возраст по глазам виднеющимся в прорезь обмотанного вокруг головы куска рваной материи, одернула её и взяв за плечи отвернула, жестами велев делать как все.
Скорбь - женское дело. Взявшись за трубку умершей я резким движением сломал её. Проведя ладонью по песку заровнял оставшееся углубление. Протянул трубку в сторону женщин окончивших недолгий скорбный ритуал. Одна из них протянув руку приняла её, и спрятала под мешковатым балахоном с обтрепанными краями.
Сверив направление по едва угадывающемуся солнцу я махнул рукой, призывая следовать за мной и двинулся вперед.
В мире было только три цвета: черный, серый и коричнево-ржавый. Серое небо, по которому с неимоверной скоростью неслись черные облака иногда сыплющие черный, оставляющий ожоги на коже снег или ржавый, вонючий дождь. Серые лица, и серые глаза, с черными, бездонными и совершенно мертвыми зрачками. Черная с коричневым одежда людей, бредущих по черному песку бескрайней пустыни, усеянной ржавыми останками прошлой жизни. Попадались морские корабли, разорванные пополам, зияющие пробоинами. Ржавые тепловозы и выгоны, просто куски искореженного ржавого металла.
Мы шли. Иногда приходилось останавливаться, чтобы больные и старые могли нас догнать и не растягивались по бесконечной пустыне. Несколько раз все закапывались в песок по моей команде. Только однажды я разглядел в прицел бегущих по пустыне людей, остальное - были следы небольших пыльных смерчей.
Поднявшись на очередной бархан я увидел вдалеке торчащую из песка трубу, наклоненную почти до самой земли, с видневшимися остатками металлических ступеней на хребте - словно ребрами гигантского животного на прямом позвоночнике. Это была радостная новость. Мы почти пришли и следующую ночь проведем в безопасности.
Женщины поднявшись следом по моей команде, и увидев близость конца перехода, явно обрадовались и засуетились. Некоторые даже пытались меня обогнать, но строгий взгляд и взмах стволом автомата поубавил им прыти, и они шли следом чуть ли не подталкивая меня в спину.
Ну что за народ эти бабы.?! Думаете мне в радость тащиться по проклятой пустыне и ночевать зарывшись в песок прислушиваясь к каждому шороху..? Думаете я не устал, и мне не хочется добраться поскорее до места..? Но только я знаю, сколько погибло опрометью бросившись вперед на последних километрах.
Я знал где находиться люк, но его слишком сильно занесло песком. Копали все. Копали долго. Аккуратно, что-бы не поднимать пыли по которой нас могут заметит , руками грузили песок в брезент, в снятые с себя и без того рваные балахоны. Оттаскивали подальше. Даже самая маленькая, та что не могла пока понять смысла утренней панихиды - старательно разравнивала вытащенные кучи песка, что-бы со стороны никто не заметил нашего присутствия.
Уже начинало темнеть когда я открыл люк. Пахнуло ржавчиной, и почему-то озоном как после грозы. Женщины нетерпеливо толпились вокруг люка в вырытой нами траншеи. Я достал из рюкзака ржавый камень. Несколько раз стукнул им о приклад автомата от чего тот начал испускать сероватое свечение. Наклонившись над открытым люком и послушав тишину я бросил камень вниз. Падение было бесконечно долгим. Я совсем потерял из виду его серое свечение когда он с глухим ударом достиг дна и разгорелся в полную силу, освещая колодец и проход в сторону. Я прислушался. Звук упавшего камня гулял по тоннелю, других звуков не было.
По моей команде женщины начали поочередно спускаться вниз. Заняв оборону на краю траншеи я ждал. Уже совсем стемнело когда я почувствовал шлепок по ноге. Это была та самая девочка - самая маленькая. Она подала мне сигнал, и последней скрылась в колодце. Оставив свою позицию и закинув автомат за спину, я начал спускаться за ней, закрыв за собой крышку люка.
Камень почти догорел, испуская последнее еле заметное свечение. Спускаться пришлось в темноте, ловя ногами ступени и стараясь не наступить на руки спускающейся ниже меня девочке.
Женщины толпились перед проходом в тоннель ожидая меня. Камень совсем погас. Пройдя немного вперед я ударил прикладом об пол: три длинных, два коротки, три длинных. Удары гулких эхом разнеслись по тоннелю, и наступила тишина.
Тишина длилась нестерпимо долго. Наконец я услышал удары ответа - нас услышали. И снова наступила тишина. Долгая. Мертвая. Только редкое, несмелое шевеление кого-нибудь из женщин нарушало её.
А потом я услышал шаги, даже не шаги, а шарканье - оно приближалось. Я встал на колено и снял автомат с предохранителя. Вскоре показался серый, тусклый, приближающийся свет. Женщины за мой спиной кажется даже перестали дышать, все замерли в ожидании.
Это был старик.
Путь дался ему нелегко. Он жестом остановил все вопросы и стоял упершись в колени и переводя дыхание. В руке у него был светильник, и он время от времени приподнимал его пытаясь нас разглядеть.
- Что вам нужно? - наконец смог произнести он.
- Они пришли что-бы узнать - ответил я за всех.
- Вас много - удивился старик.
- Я хороший проводник - ответил я.
- Что-ж, хороший проводник, возьми это. - старик протянул мне куб из непонятного материала - Иди сзади, проводник. И не смущайся стрелять, тут много кто ходит, но только свои ходят со светом. Патроны то есть? - язвливо спросил он.
- Есть - ответил я .
- Тогда, в путь - промолвил со вздохом старик, и двинулся в обратный путь.
Женщины, одна за другой, стали скрываться в проходе следуя за стариком. А я, словно зная что делать с врученным мне кубом, нажал на утолщение на своем плече. С лязгом выкидного ножа из моей одежды выдвинулся трехгранный шип, на который я наколол этот куб и он начал разгораться серым светом все ярче и ярче, пока не достиг своего максимума.
Мы долго шли, пролезая в боковые тоннели, попадая в обширные залы с множеством ходов в разных направлениях. Иногда в стенах виднелись проемы, в которых лежали неимоверного размера ржавые цепи время от времени двигающиеся с глухим лязгом.
Я шел замыкая колонну, поглядывая назад и прислушиваясь. На одном из поворотов мне послышалась возня позади нас и утробное порыкивание. Не раздумывая я выпустил туда очередь из автомата, но кроме рикошетов пуль по стенам не услышал больше ничего.
- Ну вот, мы и пришли.- Услышал я усталый голос старика. - Вы хотели знать... Смотрите!
Он с усилием потянул за цепь, поднимая негнущийся полог на стене. Меня ослепило. Это был неимоверно яркий свет. Когда глаза немного привыкли, я с удивлением увидел обыкновенную комнату в самой обыкновенной квартире: словно я смотрел через окно с улицы.
Какие это были яркие краски!!!
Было солнечное утро, свет падал на человека спящего на кровати. Я смотрел и не мог насмотреться, не мог насытиться этой красотой, этим богатством красок и оттенков.Человек на кровати пошевелился, словно чувствуя мой взгляд. Повернул голову в сторону окна и приподнялся на локте, близоруко щурясь пытаясь разглядеть то что происходит снаружи.
Это был я. У себя дома. В своей привычной комнате.
И я - смотрел на себя, удивляясь яркости мира.
И я - смотрел на себя за окном, пытаясь понять - сон это или нет, и кому из нас это снится...
И я - проснулся.
Как сказал Эльф - Ферментированная афганка. По виду она скорее напоминала чай Пуэр, такая-же прессованная, но более светлая.
Эльф предупредил меня - Штука убойная. Если бы не проверенный источник, я бы не рискнул такое брать.
Она почти не пахла, а если и пахла - то скорее прелыми листьями. По вкусу напоминала что-то среднее между спитым чаем и березовыми листьями. Когда в тайге сигареты заканчивались, чего только не курили...
Штука оказалась и в правду убойная, но с сильным седетативным эффектом. Брат мой так и уснул в кресле с полузакрытыми глазами, растёкшийся словно медуза на берегу. Так-что курили её в основном перед сном, потому что сны снились сногсшибательно реалистичные и запоминающиеся:
Опершись на локти и стараясь не поднимать пыли я приподнял голову и плечи высвобождая их из под черного песка покрывающего меня целиком. Стараясь не делать резких движений, смахнул черную пыль со стекол очков, снял повязку закрывавшую уши и нос, расслабил занемевшие челюсти и вынул изо рта дыхательную трубку с загубником. Огляделся.
Не заметив ничего подозрительного я сел. Извлек из песка толстый, короткоствольный автомат завернутый в кусок брезента. Размотав сверток и откинув крышки прицела, я еще раз осмотрел дюны через прицел. Особое внимание уделил проржавевшей цистерне, метрах в трехстах от меня. Выставленные вчера вешки - оставались на месте ни кем не тронутые, кусок трубы, под её развороченным снарядом брюхом, качался на ветру издавая пронзительный и монотонный визг.
Убедившись, что опасности нет, я ударил прикладом по песку рядом с собой: длинный, три коротких, и снова длинный.
Песок вокруг меня зашевелился, из него поднимались люди, отряхиваясь, вынимая дыхательные трубки, снимая повязки с лиц и сплевывая черную от пыли слюну. Это были женщины и дети разных возрастов - только девочки.
Мужчин не было, их вообще осталось очень мало. Редко кто доживал до своего двадцатилетия, и все больше мальчиком рождалось уже мертвыми.
Женщины отряхивались и приводили себя в порядок, выкапывали из песка нехитрый скарб. Старшие помогали младшим. Все при полном молчании, нарушаемом только сдавленным кашлем старательно давимым в себе. Визжащая труба под цистерной - казалось единственным звуком нарушающим монотонный шелест песка перекатываемого ветром.
Все знали - тишина это жизнь.
Пробежавшись взглядом по своим спутницам я пересчитал их. Одной не хватало. Порыскав глазами по песку я увидел её дыхательную трубку. Подойдя поближе, снова ударил прикладом по земле - в надежде, что она просто не услышала. Она не шевелилась. Встав на колени я приложил ухо к её трубке - дыхания не было. Женщины наблюдая за моими действиями стали переглядываться, пытаясь определить - кто из них не пережил эту ночевку. Молча покивав друг другу они повернулись в сторону востока: безмолвно провожая свою товарку в мир предков.
Маленькая девочка, совсем несмышленыш, все норовила повернуться в мою сторону и дергая мать за одежду вопросительно протягивала руку. Мать, а может и сестра, сложно определить возраст по глазам виднеющимся в прорезь обмотанного вокруг головы куска рваной материи, одернула её и взяв за плечи отвернула, жестами велев делать как все.
Скорбь - женское дело. Взявшись за трубку умершей я резким движением сломал её. Проведя ладонью по песку заровнял оставшееся углубление. Протянул трубку в сторону женщин окончивших недолгий скорбный ритуал. Одна из них протянув руку приняла её, и спрятала под мешковатым балахоном с обтрепанными краями.
Сверив направление по едва угадывающемуся солнцу я махнул рукой, призывая следовать за мной и двинулся вперед.
В мире было только три цвета: черный, серый и коричнево-ржавый. Серое небо, по которому с неимоверной скоростью неслись черные облака иногда сыплющие черный, оставляющий ожоги на коже снег или ржавый, вонючий дождь. Серые лица, и серые глаза, с черными, бездонными и совершенно мертвыми зрачками. Черная с коричневым одежда людей, бредущих по черному песку бескрайней пустыни, усеянной ржавыми останками прошлой жизни. Попадались морские корабли, разорванные пополам, зияющие пробоинами. Ржавые тепловозы и выгоны, просто куски искореженного ржавого металла.
Мы шли. Иногда приходилось останавливаться, чтобы больные и старые могли нас догнать и не растягивались по бесконечной пустыне. Несколько раз все закапывались в песок по моей команде. Только однажды я разглядел в прицел бегущих по пустыне людей, остальное - были следы небольших пыльных смерчей.
Поднявшись на очередной бархан я увидел вдалеке торчащую из песка трубу, наклоненную почти до самой земли, с видневшимися остатками металлических ступеней на хребте - словно ребрами гигантского животного на прямом позвоночнике. Это была радостная новость. Мы почти пришли и следующую ночь проведем в безопасности.
Женщины поднявшись следом по моей команде, и увидев близость конца перехода, явно обрадовались и засуетились. Некоторые даже пытались меня обогнать, но строгий взгляд и взмах стволом автомата поубавил им прыти, и они шли следом чуть ли не подталкивая меня в спину.
Ну что за народ эти бабы.?! Думаете мне в радость тащиться по проклятой пустыне и ночевать зарывшись в песок прислушиваясь к каждому шороху..? Думаете я не устал, и мне не хочется добраться поскорее до места..? Но только я знаю, сколько погибло опрометью бросившись вперед на последних километрах.
Я знал где находиться люк, но его слишком сильно занесло песком. Копали все. Копали долго. Аккуратно, что-бы не поднимать пыли по которой нас могут заметит , руками грузили песок в брезент, в снятые с себя и без того рваные балахоны. Оттаскивали подальше. Даже самая маленькая, та что не могла пока понять смысла утренней панихиды - старательно разравнивала вытащенные кучи песка, что-бы со стороны никто не заметил нашего присутствия.
Уже начинало темнеть когда я открыл люк. Пахнуло ржавчиной, и почему-то озоном как после грозы. Женщины нетерпеливо толпились вокруг люка в вырытой нами траншеи. Я достал из рюкзака ржавый камень. Несколько раз стукнул им о приклад автомата от чего тот начал испускать сероватое свечение. Наклонившись над открытым люком и послушав тишину я бросил камень вниз. Падение было бесконечно долгим. Я совсем потерял из виду его серое свечение когда он с глухим ударом достиг дна и разгорелся в полную силу, освещая колодец и проход в сторону. Я прислушался. Звук упавшего камня гулял по тоннелю, других звуков не было.
По моей команде женщины начали поочередно спускаться вниз. Заняв оборону на краю траншеи я ждал. Уже совсем стемнело когда я почувствовал шлепок по ноге. Это была та самая девочка - самая маленькая. Она подала мне сигнал, и последней скрылась в колодце. Оставив свою позицию и закинув автомат за спину, я начал спускаться за ней, закрыв за собой крышку люка.
Камень почти догорел, испуская последнее еле заметное свечение. Спускаться пришлось в темноте, ловя ногами ступени и стараясь не наступить на руки спускающейся ниже меня девочке.
Женщины толпились перед проходом в тоннель ожидая меня. Камень совсем погас. Пройдя немного вперед я ударил прикладом об пол: три длинных, два коротки, три длинных. Удары гулких эхом разнеслись по тоннелю, и наступила тишина.
Тишина длилась нестерпимо долго. Наконец я услышал удары ответа - нас услышали. И снова наступила тишина. Долгая. Мертвая. Только редкое, несмелое шевеление кого-нибудь из женщин нарушало её.
А потом я услышал шаги, даже не шаги, а шарканье - оно приближалось. Я встал на колено и снял автомат с предохранителя. Вскоре показался серый, тусклый, приближающийся свет. Женщины за мой спиной кажется даже перестали дышать, все замерли в ожидании.
Это был старик.
Путь дался ему нелегко. Он жестом остановил все вопросы и стоял упершись в колени и переводя дыхание. В руке у него был светильник, и он время от времени приподнимал его пытаясь нас разглядеть.
- Что вам нужно? - наконец смог произнести он.
- Они пришли что-бы узнать - ответил я за всех.
- Вас много - удивился старик.
- Я хороший проводник - ответил я.
- Что-ж, хороший проводник, возьми это. - старик протянул мне куб из непонятного материала - Иди сзади, проводник. И не смущайся стрелять, тут много кто ходит, но только свои ходят со светом. Патроны то есть? - язвливо спросил он.
- Есть - ответил я .
- Тогда, в путь - промолвил со вздохом старик, и двинулся в обратный путь.
Женщины, одна за другой, стали скрываться в проходе следуя за стариком. А я, словно зная что делать с врученным мне кубом, нажал на утолщение на своем плече. С лязгом выкидного ножа из моей одежды выдвинулся трехгранный шип, на который я наколол этот куб и он начал разгораться серым светом все ярче и ярче, пока не достиг своего максимума.
Мы долго шли, пролезая в боковые тоннели, попадая в обширные залы с множеством ходов в разных направлениях. Иногда в стенах виднелись проемы, в которых лежали неимоверного размера ржавые цепи время от времени двигающиеся с глухим лязгом.
Я шел замыкая колонну, поглядывая назад и прислушиваясь. На одном из поворотов мне послышалась возня позади нас и утробное порыкивание. Не раздумывая я выпустил туда очередь из автомата, но кроме рикошетов пуль по стенам не услышал больше ничего.
- Ну вот, мы и пришли.- Услышал я усталый голос старика. - Вы хотели знать... Смотрите!
Он с усилием потянул за цепь, поднимая негнущийся полог на стене. Меня ослепило. Это был неимоверно яркий свет. Когда глаза немного привыкли, я с удивлением увидел обыкновенную комнату в самой обыкновенной квартире: словно я смотрел через окно с улицы.
Какие это были яркие краски!!!
Было солнечное утро, свет падал на человека спящего на кровати. Я смотрел и не мог насмотреться, не мог насытиться этой красотой, этим богатством красок и оттенков.Человек на кровати пошевелился, словно чувствуя мой взгляд. Повернул голову в сторону окна и приподнялся на локте, близоруко щурясь пытаясь разглядеть то что происходит снаружи.
Это был я. У себя дома. В своей привычной комнате.
И я - смотрел на себя, удивляясь яркости мира.
И я - смотрел на себя за окном, пытаясь понять - сон это или нет, и кому из нас это снится...
И я - проснулся.
Последнее редактирование модератором:
токое на ночь? 
или в этом сне побывала
