Ассасины
Фархад Дафтари
Зарождение и начало сложения легенд об ассасинах
Дафтари Ф. Легенды об ассасинах. Мифы об исмаилитах. - М.: Ладомир, 2009, с. 9-17, 84-116
ПРЕДИСЛОВИЕ
Крупную общину мусульман шиитов — исмаилитов низаритов — в средневековой Европе знали как «ассасинов». Широкое хождение это уничижительное наименование — производное от слова «гашиш» — получило благодаря крестоносцам и их европейским хронистам, столкнувшимся в первые десятилетия XII века на Ближнем Востоке с представителями этого таинственного братства. Европейцы, в то время не слишком знакомые с исламом, принципами мусульманского вероисповедания и обрядностью, привозили из путешествий и походов одну за другой истории о тайном Ордене ассасинов и его предводителе — загадочном Старце Горы. Благодаря Марко Поло эти легенды со временем претворились в автономное собрание рассказов об ассасинах и зажили собственной жизнью, а само слово «ассасин» («assassin»), этимология которого растворилась в прошлом, вошло в европейские языки как имя нарицательное и стало означать убийцу.
Тенденциозные измышления об ассасинах, получившие хождение благодаря враждебно настроенным европейским и мусульманским авторам Средневековья, долгое время служили основным источником сведений об исмаилитах низаритах для многих ведущих востоковедов XIX века, в частности Сильвестра де Саси. Этот деформированный образ низарита, не имеющий ничего общего с действительностью, вплоть до недавнего времени занимал прочное положение в умах ученых Запада. Однако прямой доступ к подлинным исмаилитским документам послужил прорыву в научных исследованиях исмаилизма, позволил отделить миф о низаритах, широко распространенный в средние века, от реальности.
10
ВВЕДЕНИЕ
Западному читателю, знакомому с введением Эдварда Фицджеральда к его английскому переложению «Рубайата» Омара Хаййама, хорошо известна «История о трех товарищах». В ней имя персидского поэта и астронома Омара Хаййама связано с именами вазира Сельджукидов Низам ал-Мулка и Хасана Саббаха — основателя так называемого Ордена ассасинов. Согласно этому повествованию, в юности все три популярных в Персии героя были в Нишапуре учениками одного школьного наставника. В то время они поклялись друг другу, что первый достигший успеха в жизни поможет в карьере и друзьям. Первым добился положения и власти Низам ал-Мулк — стал вазиром в сельджукском султанате. Положив стипендию Омару и добившись высокой должности для Хасана, он сдержал слово, данное в юности. Однако вскоре Хасан превратился для Низама в опасного соперника, и вазиру пришлось немало потрудиться, чтобы опорочить конкурента в глазах султана. Поклявшись отомстить, Хасан отправился в Египет, где овладел секретами веры исмаилитов. По возвращении в Персию он создал тайную организацию и взялся терроризировать Сельджукидов. Первой жертвой ассасинов Хасана стал сам Низам ал-Мулк. Таково одно из самых распространенных на Востоке преданий, связанных с исмаилитами низаритами.
С XII века низариты оказались героями многих историй и на Западе. Первое столкновение европейцев — франков, участников Крестовых походов за освобождение Святой Земли, — и живущей в Сирии общины мусульман шиитов, получивших известность в Европе как ассасины, произошло в самом начале XII века. В то время исмаилиты низариты Персии под водительством целеустремленного Хасана Саббаха еще только основали свое государство, создав реальную угрозу гегемонии тюрок сельджуков в мусульманских владениях. Сирийские же исмаилиты низариты оказались участниками сложной системы союзов и конфронтации с мусульманскими и христианскими правителями. Последние, что понятно, не были заинтересованы в сколь-либо точном описании не только своих соседей исмаилитов, но и любого другого мусульманского сообщества Латинского Востока. Посему крестоносцы и их западные летописцы выступили в роли передатчиков множества вымышленных историй, например, о так называемых «ассасинах» — верных последователях таинственного Старца Горы (Vetus de Montanis). Легенды о них
11
разошлись по всей Европе. Захватывающие, полные романтики рассказы вернувшихся с Востока крестоносцев быстро обрели популярность. Фантасмагории о мусульманах и всем, что связано с ними, снискали благодарного и к тому же совершенно не осведомленного в данном вопросе слушателя.
Легенды об ассасинах родились из надуманных сообщений европейцев о Востоке и коренились в негативном отношении к исмаилитам остальных мусульман. Со временем эти выдумки, ставшие неотъемлемой частью исторического наследия Средневековья, были приняты даже наиболее солидными западными хронистами и стали считаться достоверным описанием обычаев загадочной восточной общины. Наивысшей точки мифотворчество достигло благодаря незаурядному таланту Марко Поло — известного венецианского путешественника XIII века.
Так легенды об ассасинах обрели собственную жизнь. Позднее, когда значительно более надежная информация об исламе и его внутренних делениях стала доступна европейской исследовательской мысли, вся эта мифология потребовала решительной переоценки. Прогресс в исламоведении и серьезный прорыв в изучении истории и доктрин исмаилитов позволили раз и навсегда избавиться от ряда расхожих измышлений об ассасинах. Главная цель настоящего исследования — проследить происхождение наиболее популярных средневековых легенд об исмаилитах низаритах и в то же время рассмотреть историческую обстановку, в которой эти истории получили столь широкое хождение.
В наши дни численность исмаилитов низаритов вместе с исмаилитами других ветвей достигает семи миллионов. Проживают они по всему миру, более чем в двадцати пяти странах Азии, Африки, Европы и Северной Америки. В настоящее время духовным лидером исмаилитов низаритов является принц Карим Ага Хан IV, сорок девятый имам. Исмаилиты — одно из важных подразделений шиитов — составляют десятую часть от более чем миллиарда мусульман.
Полная событий история исмаилитов насчитывает свыше двенадцати веков. За это время они разделились на несколько крупных ветвей и групп. В самостоятельную шиитскую общину исмаилиты выделились приблизительно в середине VIII века. В средние века они дважды основывали независимые государства — халифат Фатимидов и государство низаритов, сыгравшие важную роль в религиозно-политической и интеллектуальной истории мусульманского мира. Широко известные исмаилитские проповедники (да'и), бывшие одновременно теологами, философами и политическими деятелями, создали немало трудов в различных областях знания и внесли значительный вклад в исламскую мысль Средневековья.
В 1094 году исмаилитское движение, единое в ранний Фатимидский период, раскололось на две ветви — низаритов и мусталитов. Низариты, которым, собственно, и посвящена настоящая книга, создали независимое государство в Персии, подчинив себе и ряд территорий Сирии. Это государство с центром в горной крепости Аламут, что в северной Пер-
12
сии, располагалось отдельными анклавами на территориях двух больших стран. Аламут находился в окружении тюрок сельджуков, значительно превосходивших исмаилитов в военной силе. Враждебно настроенные к шиитам, сельджуки поддерживали суннизм и его номинального представителя — халифа Аббасида в Багдаде. В таких условиях низариты Сирии не могли избежать столкновения с крестоносцами, поток которых не ослабевал начиная с 1096 года. Европейцы прибывали, чтобы освободить святую для христиан землю от мусульман (или сарацин, как их ошибочно называли). В 1256 году государство исмаилитов низаритов, состоявшее из горных крепостей и окрестных поселений, пало под натиском монголов. С тех пор низаритские общины Персии, Сирии и других областей уже не притязали на политическую роль, сохранившись как одно из шиитских меньшинств.
Традиция именования исмаилитов низаритов ассасинами восходит к крестоносцам и их латинским хронистам, а также к другим западным наблюдателям, черпавшим сведения об ассасинах в Леванте. Наименование или, скорее, прозвище ассасин было образовано, по-видимому, от одного из производных слова «хашиш» — арабского названия наркотического вещества. Позднее это прозвание распространилось на Западе и стало обозначать исмаилитов низаритов. Вскоре оно приобрело в европейских языках новое значение и стало именем нарицательным со значением «убийца», в то же время сохранив и старое. Особенность такого словоупотребления была отмечена Сильвестром де Саси (1758— 1838) и другими востоковедами XIX века, первыми приступившими к научным исследованиям истории исмаилитов.
Позднее многие западные исламоведы перенесли этот термин уже на самих исмаилитов низаритов, по-видимому, не имея понятия о его сомнительном происхождении. Так, термин «ассасин» регулярно употребляет в своих работах Бернард Льюис — выдающийся знаток истории сирийских низаритов, немало внимания уделявший проблемам этимологии этого термина. Он ввел его и в название своей хорошо известной монографии по истории исмаилитов низаритов 1. Использовал это слово в заглавии своего хрестоматийного научного труда по данной тематике и Маршалл Ходжсон 2. Посему неудивительно, что и многие ученые, не бывшие экспертами в данной области, также не гнушались этим термином. Например, известная английская исследовательница Фрейа Штарк (1893—1993), посетившая Аламут в 1930 году, включила слово «ассасин» в название своих до сих пор популярных, овеянных романтикой путевых заметок, где помимо непосредственно Аламута дано описание и многих других областей Персии 3. По тому же пути пошла и группа научных сотрудников из Оксфорда, отправившаяся в I960 году в археологическую экспедицию в Персию, чтобы провести одно из наиболее полных на сегодняшний день археологических обследований средневековых низаритских укреплений северной Персии. В названии их отчета также наличествует данный термин, хотя консультантом у них был известный эксперт по истории исмаилитов Самуэл Штерн (1920—
13
1969) 4. Таким образом, невзирая на верную идентификацию искомой группы как исмаилитов низаритов, на Западе их продолжали называть «ассасинами». Это лишний раз подчеркивает то обстоятельство, что данный термин с его аурой тайны и сенсации обрел самостоятельную жизнь.
Мифы и легенды об исмаилитах низаритах, столетиями актуализируемые самим наличием термина «ассасин», как кажется, имеют сходную историю. Их появление восходит к последним десятилетиям XII века, когда целый корпус взаимосвязанных историй распространился по Латинскому Востоку и Европе. В них рассказывалось о таинственной восточной организации, члены которой слепо подчинялись ее предводителю — Старцу Горы. Беспрекословное выполнение опасных заданий по его приказу и беспредельную самоотверженность западные передатчики объясняли сопутствовавшим приказам употреблением ассасинами одурманивающих средств вроде гашиша. Это позволяло давать «разумное объяснение» поведению, представлявшемуся иррациональным. Следует учитывать, что до авторов такого рода повествований доходили в лучшем случае фиктивные подробности и полуправда о низаритах, распространявшаяся их многочисленными врагами — мусульманами и христианами Леванта. Мотивация происходящего наркотической зависимостью позволила разыграться воображению сочинителей фантастических историй. Утверждалось, что Старец Горы манипулировал ассасинами-убийцами, систематически одурманивая их неким напитком — интоксикатором, напоминающим гашиш. Всё это происходило в «тайном райском саду», где под действием зелья ассасины на время удостаивались блаженств рая в земной жизни. Желавшие одного — предаваться удовольствиям вечно, они были готовы исполнить даже самые опасные приказы своего жестокого наставника.
Вымыслам не потребовалось слишком много времени, чтобы оформиться в стройное повествование с единой сюжетной линией и занять место подлинного документального свидетельства тайных практик низаритов. Отныне последние предстали в европейских исторических документах зловещим сообществом наркоманов и убийц — ассасинов. Эти обретшие популярность вымыслы передавались из поколения в поколение, играя роль надежного источника фактического материала по истории исмаилитов даже для востоковедов XIX века. Научные разработки в этой области были начаты Сильвестром де Саси, разрешившим загадку происхождения термина и установившим связь между словами «ассасин» и «гашиш». Исследования продолжил Иозеф фон Хаммер-Пург-шталл (1774—1856), австрийский дипломат-востоковед, написавший первую на европейском языке монографию, посвященную исмаилитам низаритам и всецело принявший легенду об ассасинах 5. По крайней мере, вплоть до 30-х годов XX века его книга считалась хрестоматийным описанием низаритов Аламутского периода.
14
Между тем с начала IX века мусульманские авторы творили собственные мифы об исмаилитах, что было вызвано особенностями происхождения, целями и задачами исмаилитского движения. В частности, сунниты, в целом плохо информированные о течениях в шиизме и не отличавшие умеренных, т. е. исмаилитов, от радикалов — фракции карматов, создали значительно больше антиисмаилитских трактатов, чем представители какого-либо другого мусульманского направления. Всю вину за бесчинства и произвол карматов Бахрейна сунниты возлагали на исмаилитов. Сочинители антиисмаилитских полемических трудов немало потрудились на ниве формирования враждебного отношения к исмаилитам прочих мусульман.
В целях дискредитации всего исмаилитского движения, от Средней Азии (Трансоксании) до Северной Африки, сунниты-полемисты, распространяли свои обличительные опусы, заложив этим основы «черной легенды» об исмаилитах. Исмаилиты представали неким сообществом с не заслуживающими доверия основателями и засекреченной системой посвящения, а сложившаяся практика общины представала нацеленной на отрицание религии и нигилизм. Общей чертой всей этой антиисма-илитской полемики, будоражившей мусульманское сообщество вплоть до Нового времени, было выставление исмаилизма сверхъересью (илхад), созданной для разложения ислама изнутри. Кроме того, оспаривалось происхождение исмаилитских имамов, в частности халифов Фатимидов, от дочери Пророка Фатимы и ее мужа Али, первого шиитского имама. Антиисмаилитские выпады полемистов были подхвачены средневековыми мусульманскими теологами, правоведами, ересиографами и историками, использовавшими каждый удобный случай, чтобы опорочить исмаилитов и их учение. Таким образом, компрометировавшая исмаилитов «черная легенда» и враждебность к ним их мусульманского сообщества в целом в конечном счете внесли решающий вклад в укоренение фантастических измышлений об исмаилитах низаритах и на Западе.
Исмаилиты и сами немало способствовали рождению выдумок. Они тщательно оберегали от посторонних глаз свои тексты и не допускали к учению непосвященных. В средние века они сурово преследовались по всему мусульманскому миру, подвергались беспощадной травле. Община была вынуждена жестко придерживаться шиитского принципа такиййа — сокрытия веры перед лицом опасности. За исключением благоприятной эпохи — Фатимидского халифата, когда исмаилитское учение проповедовалось открыто во всех владениях Фатимидов, исмаилизм развивался в обстановке строгой секретности, а его приверженцы были вынуждены скрываться в подполье. Кроме того, да'и, создавшие большую часть исмаилитского наследия, сосредоточились в основном на теологии и не проявляли особого интереса к составлению исторических хроник. Всё это предоставляло многочисленным оппонентам идеальные возможности для фальсификации и неверной интерпретации вероучения и религиозной практики исмаилитов.
15
Движимые желанием изменить сложившееся положение, востоковеды XIX века, впервые получив доступ к значительным собраниям исламских рукописей крупных библиотек Европы (Париж и др.), положили начало научному подходу к изучению исмаилитов. К сожалению, первые шаги в этом направлении оказались не слишком впечатляющими. Отсутствовал доступ к подлинным исмаилитским текстам, и потому исследователи были вынуждены изучать предмет лишь в свете ограниченной и надуманной позиции средневековых крестоносцев и искажений враждебно настроенных к исмаилитам мусульманских авторов. Лишь принимая во внимание этот «литературный фундамент», можно понять природу отдельных догадок и сомнений Сильвестра де Саси — выдающегося востоковеда своего времени. Рассуждения об исмаилитах низаритах он подытожил в «Сообщении о династии ассасинов» («Memoire sur la dynastie des Assassins»)6. Извращенный образ исмаилитов в целом и исмаилитов низаритов в частности сохранялся в кругах ориенталистов вплоть до первых десятилетий XX века. Действительно научное исследование исмаилитов стало возможным лишь с получением доступа к подлинным, сохранившимся в немалом количестве исмаилитским рукописям. Этот процесс начался почти век спустя, после смерти де Саси.
Только благодаря современным научным открытиям в сфере исмаилитских исследований мы оказались в состоянии отделить выдумку от реальности. И прежде всего это касается низаритов периода Аламута — главных героев легенд об ассасинах.
Опираясь на эти открытия, мы покажем в данной книге, что означенные легенды, в частности те, где в центре событий — гашиш и тайный «райский сад», были сфабрикованы и пущены в оборот европейцами. Представляется, что эта мифологизация исмаилитов низаритов, поначалу касавшаяся лишь сирийских низаритов, постепенно кристаллизовалась именно в западной традиции. Особенно постарались здесь те авторы, что были не слишком знакомы с исламом и Ближним Востоком. Целых два века (XII—XIII вв.) они систематически и последовательно оснащали свои выдумки всё новыми и новыми подробностями и красочными деталями. Заметим, что, с одной стороны, в эпоху крестовых походов европейцы увлеклись романтикой и магией восточных сказаний, с другой — подпали под сильное влияние антиисмаилитских настроений и предвзятого отношения суннитов. Ранее именно этот антагонизм послужил распространению суннитами-полемистами как антиисмаилитской «черной легенды», так и ряда расхожих измышлений об исмаилитах. Судя по всему, во времена крестоносцев подобные ложные представления о низаритах имели хождение среди необразованного населения Латинского Востока. Благодаря контактам с мусульманским населением — крестьянами, работающими в поместьях, а также малообразованными горожанами — эти небылицы были подхвачены крестоносцами и расцвечены сведениями, полученными от христианского населения Востока. В этой связи небезынтересно заметить, что такого свойства легенды отсутствуют в средневековых мусульманских документах, включая и материалы того времени по истории Сирии. Несмотря на враждебность
16
к низаритам, владевшие подлинными данными мусульмане, в число которых входили и сами хронисты, не были замечены в сочинительстве фантастических историй о тайных обычаях низаритов. В формировании антиисмаилитских мифов не приняли участия и те немногие неплохо информированные западные авторы, что интересовались низаритами Сирии, такие как Гийом Тирский, длительное время проживший на Латинском Востоке.
Итак, как представляется, искомые легенды, восходящие к слухам и дезинформации, имевшим хождение в кругах Латинского Востока, сложились и распространились столь широко благодаря лишь падким на сенсации крестоносцам и тем европейцам, кто интересовался низаритами. По существу, все эти побасенки представляют собой своего рода «умозрительные конструкции» не обремененных какой-либо осведомленностью западных обывателей.
Возникновение главных течений ислама — шиизма и суннизма
Исмаилиты — значимое подразделение мусульман шиитов. Как и другие шиитские общины, они возводят свою «родословную» ко временам пророка Мухаммада. Возникновение главных течений ислама — шиизма и суннизма — коренится в споре по вопросу о наследовании власти, расколовшем мусульманскую общину после кончины пророка Мухаммада в Медине 8 июня 632 года. Согласно Корану, Мухаммад — «печать пророков» (33: 40), т. е. он замыкает профетическую традицию в истории человечества и в силу этого у него не может быть преемника в пророческом служении. Тем не менее кто-то должен был взять на себя функции лидера конгрегации мусульман, чтобы возглавить государство, начавшее складываться в последние десятилетия жизни Мухаммада. По мнению большинства, сам пророк не назвал такого человека. По результатам переговоров лидеров ведущих мусульманских группировок выбор общины пал на Абу Б акр а, ставшего преемником Посланника Божьего (халифат расул Аллах). Титул главы мусульманского сообщества был вскоре сокращен до халифа, переданного в русском языке как халиф, в европейских языках — как caliph 1.
Абу Бакр возглавлял общину около двух лет. Следующими тремя лидерами мусульман были Умар (634—644), Усман (644—656) и Али (656—661), которые также получили власть посредством установленной процедуры избрания. Все четыре первых халифа были представителями влиятельного мекканского племени курайш. Они пользовались особым уважением у ранних мусульман и сподвижников пророка Мухаммада, сопровождавших его в 622 году в историческом переселении из Мекки в Медину, давшем начало эре ислама. Четвертый — халиф Али, занимающий исключительное место в шиизме, не только принадлежал к племени курайш, но был и членом рода Пророка бону хашим, а также его близким родственником — двоюродным братом; позднее, женившись на дочери Мухаммада Фатиме, он стал и его зятем.
18
Приход Али к власти был ознаменован острой борьбой за трон и гражданской войной, завершившейся религиозно-политическим расколом мусульманской общины (выделившиеся впоследствии группировки стали известны под названиями сунни, ши'и и хариджи 2). Права Али были оспорены могущественным правителем Сирии Муавийей из состоятельного мекканского клана бану умаййа. Когда в 661 году Али был убит, не знающий пощады Муавийа легко овладел халифатом. Преуспел он и в основании первой в исламе династии Омейадов (661—750).
В результате вооруженного переворота Омейады, при которых исламская империя существенно расширила свои границы, были вытеснены Аббасидами, ведущими свой род от дяди Пророка Аббаса. Почти пять веков, обладая то абсолютной, то ограниченной халифской властью, Аббасиды правили мусульманским миром из своей столицы — Багдада. В 1258 году их правлению положили конец монголы. Это случилось вскоре после разгрома последними государства исмаилитов низаритов в Персии.
Доктринальные основы суннизма (подтверждаемой мусульманским большинством, сторонниками исторического халифата, интерпретации ислама), как и шиизма, сложились не сразу, а развивались постепенно. К первым векам правления Аббасидов сунниты и шииты начали формировать автономные теологические учения и религиозно-правовые школы на основе Достохвального Корана, Сунны (собрания деяний и речений Пророка) и ряда других источников. За суннитами, большинством исламской общины, в арабском мире закрепилось определение «люди Сунны и общины» (ахл ал-сунна вал-джама'а).
Сразу после смерти Пророка в Медине сложилась небольшая группа, считавшая, что правомочным наследником верховной власти Пророка должен был быть признан его двоюродный брат и зять Али ибн Аби Талиб. Со временем число сторонников этой точки зрения выросло, и они стали называться «приверженцами, партией Али» (ши'ат Али), или просто ши'а. Из-за недостатка документов первых веков ислама картина раннего периода становления шиизма не всегда ясна в деталях, а позднейшие тексты нередко не вполне надежны в силу пристрастий и предубеждений суннитского или шиитского толка либо склонности их авторов к историческим спекуляциям.
Фундаментальное положение веры шиитов, включая исмаилитов, состоит в том, что Пророк назначил Али своим доверенным лицом (васи) и наследником; причем это назначение (насс) было сделано по Божественному повелению 3. Шииты полагали, что после Али верховная власть в шиитской общине должна принадлежать исключительно его потомкам, Алидам, членам семьи Пророка (ахл си-байт). Поэтому первые три халифа, а также Омейады и Аббасиды рассматривались шиитами как узурпаторы прав и власти Али и его наследников — легитимных имамов, как они предпочитали называть лидеров мусульманской общины. Это объясняет, почему большинство шиитских группировок обвиняло первых сподвижников Пророка в отступничестве, что, в свою очередь, приводило к непризнанию шиитами первых трех халифов. Отсюда — стремление восстановить справедливость путем утверждения во
19
главе общины Алидов, мотивировавшее в период правления Омейадов и ранних Аббасидов многие шиитские движения. Сунниты предприняли ответные действия против шиитов. Так, Муавийа ввел традицию поношения Али с минбаров мечетей непосредственно после пятничной молитвы. По приказу суннитских правителей многие Алиды и их сторонники — вожди шиитских группировок длительное время подвергались преследованиям.
Шиитская точка зрения уходила корнями и в самобытную концепцию религиозных полномочий, которая продолжала занимать центральное место в шиитской духовной мысли. Согласно этому учению, наиболее важной задачей, вставшей перед мусульманским сообществом после кончины Пророка, было разъяснение учения ислама и его догматов, поскольку Послание недоступно пониманию обычного человека. С самого начала шиизм постулировал необходимость в вероучителе и духовном наставнике — имаме, преемнике дела Пророка. Только при таком руководстве реализовывалась духовная потребность в разъяснении истинного смысла исламского Откровения. Но для этого требовалось быть сведущим как в явных, так и скрытых смыслах Корана и учения ислама, то есть обладать особым религиозным знанием (илм), недоступным простому смертному, отсюда следовал вывод: такие полномочия имелись лишь у членов семьи Пророка (ахл ал-байт), в которой, начиная с самого Али, и наследовались неразглашенное учение и 'илм Пророка.
* * *
84
Глава 3
ЗАРОЖДЕНИЕ И НАЧАЛО СЛОЖЕНИЯ ЛЕГЕНД
Исмаилиты организовали динамично развивавшееся движение, направленное против Аббасидов, которые, как и их предшественники Омейа-ды, узурпировали, по мнению шиитов, легитимные права Алидов на руководство мусульманами. В 909 году, с установлением халифата Фатимидов, исмаилитский да'ва — религиозно-политический призыв движения — достиг высшей точки успеха. Это был первый шиитский халифат, управляемый исмаилитским имамом Алидом — потомком Али и дочери Пророка Фатимы.
Исмаилиты воспринимались как единая монолитная община. В силу этого они стали мишенью враждебной литературной кампании, развернутой с различных позиций группировками мусульманских авторов. Со временем антиисмаилитская «черная легенда», исходящая от враждебно настроенной суннитской верхушки, стала восприниматься как подлинное описание целей, учений и обычаев исмаилитов. Несмотря даже на серьезный кризис — низаритско-мусталитский раскол, пережитый в 1094 году, их община продолжала играть значительную роль в политической жизни. Исмаилиты низариты оставались верны революционным идеалам ранних исмаилитов и продолжали следовать намеченным курсом. В Персии и Сирии они подняли открытое вооруженное восстание против суннитов — тюрок сельджуков. Столкнувшись с превосходящими децентрализованными силами противника, низариты избрали в качестве вспомогательного средства достижения военных и политических целей уничтожение враждебных к ним региональных лидеров. Этот способ показал себя как высокоэффективный, и вскоре в основных странах ислама почти каждое убийство политического характера стало приписываться кинжалам низаритских фида'и, крайне редко остававшихся в живых в ходе выполнения миссии. Такие акции, действительно осуществленные фида'и во времена Аламута или лишь приписанные им, сыграли решающую роль в сплочении против низаритов всего мусульманского Востока. Враждебные отчеты и дезинформация об отходе низаритов от шариата внесли свой вклад в формирование негативного образа.
85
Со временем сообщения об убийствах, приписываемых низаритам, привлекли внимание крестоносцев и их хронистов. Особенно сильное впечатление произвела на европейцев готовность низаритских адептов к самопожертвованию. К 90-м годам XII века участники Крестовых походов уже начали прибегать к вымыслу, чтобы удовлетворительным для себя образом мотивировать исключительную преданность фида'и.
Став объектом официального преследования суннитских властных структур, низариты получили в наследство весь букет наветов на своих единомышленников более раннего периода. Для обозначения низаритов средневековые мусульманские авторы нередко прибегали к терминам, отражающим конфессиональную принадлежность, — «батиниййа» или «та'лимиййа», «исма'илиййа» или «низариййа» 1. Однако в Аламутский период и позднее, особенно со второй половины XII века, враждебно настроенные мусульмане чаще всего называли низаритов «малахида» (или «мулхидун»). Значительно реже к низаритам прилагались другие пейоративные термины и выражения, такие как «ал-хашишиййа» или «джама'ат ал-хашишиййа», что, по-видимому, должно было обозначать общину, члены которой сплочены на ниве употребления гашиша.
Впервые использование мусульманским автором термина «хашишиййа» в связи с низаритами отмечено в антинизаритском полемическом послании «Ика' сава'ик ал-иргам» («Удар молнии унижения»), выпущенном приблизительно в 1123 году фатимидской канцелярией в Каире по поручению халифа ал-Амира, в то время имама исмаилитов мусталитов. Как уже упоминалось, это воззвание, адресованное муста-литам Сирии, было второй после «ал-Хидайа ал-Амириййа» официальной попыткой скомпрометировать притязания Низара, дяди ал-Амира, на исмаилитский имамат и утвердить права мусталитской линии имамов. В этом, последнем, обращении обозначение «хашишиййа» дважды отнесено к низаритам Сирии без каких бы то ни было объяснений 2. По-видимому, к тому времени, т. е. первым десятилетиям XII века, данный термин уже обрел достаточно широкую известность в мусульманском мире или, по крайней мере, в Египте и Сирии.
Хашишиййа сирийские низариты вновь названы в самой ранней из известных сельджукских хроник, созданной в 1183 году Имад ад-дином Мухаммадом ал-Катибом ал-Исфахани (ум. 1201), чья история «Нусрат ал-фатра» («Торжество благоразумия») дошла до нашего времени лишь в выжимке, составленной в 1226 году ал-Бундари 3. Обращает на себя внимание, что «хашишиййа», «батиниййа» и «малахида» этот ранний сельджукский хронист использовал как синонимы 4. Лишь несколько других мусульманских историков того времени, таких как Абу Шама и Йбн Муйассар, изредка употребляли «хашишиййа» (ед. ч. «хашиши») в отношении низаритов Сирии (Шам) 5, но никто из этих мусульманских авторов не привел разъяснений самим обозначениям. Ибн Муйассар, например, лишь констатировал, что в Сирии исмаилитов называют «хашишиййа», в Аламуте — «батиниййа» и «малахида», а в Хорасане — «та'лимиййа». Впоследствии первый термин, как кажется, вышел из
86
употребления. Лишь Ибн Халдун (ум. 1406), единственный из ряда более поздних мусульманских авторов, писавших после ХТТТ века, утверждал, что сирийских низаритов, некогда известных как «си-хашишиййа ал-исма'илиййа», знали в его время как фидавиййа 6.
Основным источником данных о персидских низаритских общинах Аламутского периода служат труды персидских историков времени правления Илханидов, включая Джувайни и Рашид ад-Дина. Именование «хашишиййа» применительно к персидским низаритам этими учеными не используется. Насколько нам известно, термин «хашиши» (как и его производные) вообще не упоминается в связи с исмаилитами низа-ритами ни в одном из персидских текстов Аламутского или последующего периодов. Если средневековые персидские авторы и прибегают к пейоративной терминологии, то низаритов они именуют, как правило, «малахида» или «мулахида». Однако В. Маделунг, крупнейший западный авторитет в области изучения исмаилизма и зайдизма, не так давно обнаружил, что в ряде арабоязычных зайдитских источников, созданных в прикаспийском регионе в первой половине XIII века, персидские низариты названы «хашиши». В этих враждебных текстах обозначение «малахида» нередко прилагается к исмаилитской общине в целом, а более узкий термин «хашиши» — к фида'и, отправлявшимся из Аламута с заданием уничтожить врага 7. Таким образом, утверждение Бернарда Льюиса о том, что лексема «хашиши» служила для обозначения исключительно низаритов Сирии и никогда не использовалась мусульманами для именования персидских низаритов, ошибочно 8. Есть все основания полагать, что слово «хашиши» изначально появилось в арабских мусульманских странах. Однако в персидском, избранном религиозным языком персидской общины низаритов, данный термин, в отличие от «мул-хид» (мн. ч. «малахида»), не получил широкого хождения.
Хашиш или хашиша — арабское название продукта, вырабатываемого из конопли (культурного растения, известного под латинским названием Cannabis Sativa). Она, в частности ее наиболее распространенная разновидность — индийская конопля [Cannabis Indica), хорошо известна на Ближнем Востоке. Издревле конопля употреблялась как наркотик, вызывающий интоксикацию. Семена и листья растения, а также продукт, вырабатываемый из них, получили в Индии, Персии и арабском мире различные названия — бандж (банг), шахданадж, киннаби киф 9. Как и когда для обозначения конопли или, скорее, вытяжки из нее, содержащей активные элементы растения, стало применяться арабское слово «хашиш» (букв.: «сухая трава»), неизвестно. В любом случае ко времени появления термина «хашиш» сам галлюциноген должен был иметь уже широкое распространение. От данного термина возникли производные, обозначающие, например, человека, испытывающего наркотическую зависимость: «хашиши» (мн. ч. «хашишиййа»; разг. мн. ч. «хашишиййин» и «хашишин») и, реже, «хашшаш» (мн. ч. «хашшашин»). Как указано выше, впервые термин «хашишиййа» был использован для обозначения сирийских низаритов в полемическом послании мусталитов 1123 года.
87
Никаких объяснений такому именованию низаритов в самом документе не приводится. Казалось бы, остается предположить использование гашиша низаритами, но тому нет фактических подтверждений. В любом случае ясно, что к началу XII века слово «хашишиййа» некоторое время уже было знакомо мусульманам, восходя в употреблении, по крайней мере, ко второй половине XI века и предшествуя низаритско-мусталитскому расколу.
В XII—XIII веках употребление гашиша в Сирии, Египте и других мусульманских странах, особенно низшими слоями, значительно возросло. Одновременно в мусульманском обществе всё шире обсуждалось его пагубное влияние. Начиная с ХШ века мусульманские авторы создали немало трактатов с описанием разрушительного воздействия гашиша на физическое и психическое состояния, морально-этическую и духовную стороны личности 10, что не позволяет наркоману в полной мере соблюдать морально-религиозные предписания, освященные законом ислама, в частности молитву и пост 11. В таком преломлении термин «хашиши» стал обозначать персону низкого социального или морального статуса, напоминающего по положению в обществе мулхида - еретика, изгоя, не имеющего религии. Именно под этим углом зрения мусульманские правоведы выступали против любителей гашиша и решительно требовали их наказания как преступников и еретиков.
Как отмечал профессор Франц Розенталь, из многочисленных средневековых дискуссий мусульман о гашише со всей очевидностью следует, что
между наркозависимыми и остальной частью населения проводилось жесткое классовое разграничение. <...> Поедатели гашиша считались чернью, низшим классом или от природы, или в силу того, что дошли до такого состояния благодаря пагубной страсти, приводящей к деградации личности. Ведь тяга эта особенно разрушительна для нравственности и личностных черт, определяющих положение человека в обществе 12.
Хашишиййа, т. е. употребляющие гашиш, были опасны для ислама и общества в целом, считались изгоями и преступниками. Такие люди подвергались осуждению большей частью населения, по крайней мере, в последние десятилетия XI века.
Представляется, что в XI— XIII веках термин «хашишиййа» использовался в отношении исмаилитов низаритов в метафорическом плане и скорее всего в значении «чернь, низший класс» или «изгои общества, не имеющие религии». Нет никаких оснований утверждать, что исмаилиты низариты или их фида'и тайком регулярно прибегали к гашишу. Происходи такое, оно не осталось бы без огласки. Не стоит и говорить, как сказалась бы на результативности фида'и, которым зачастую долго и упорно приходилось выжидать удобного момента для выполнения своей миссии, приверженность к такому разрушительному наркотику, как гашиш. Даже не учитывая аскетизма Хасана Саббаха, руководившего вооруженной борьбой, абсолютное повиновение и железная дис-
88
циплина низаритских фида'и восходили к модели поведения ранних шиитов, отличавшихся исключительным чувством сплоченности и преданности, исполненности сознания значимости своей избраннической миссии. Отметим, что и в Новое время ряд мусульманских группировок, следующих концепции мученичества, придерживается аналогичного типа поведения. В любом случае ни в одном из исмаилитских текстов, обнаруженных до настоящего времени, а также ни в одном из мусульманских (неисмаилитских) источников, прежде всего тех, что враждебны исмаилитам низаритам, нет свидетельств об употреблении ими гашиша. Ведущие мусульманские историки, такие как Джувайни, пишущие о низаритах и, как повелось, приписывающие исмаилитам полный набор козней, злонамеренных устремлений и верований, даже не упоминают в связи с ними термина «хашиши». Те же арабские источники, в которых низариты называются «хашиши», не объясняют этимологии этого обозначения и не связывают его непосредственно с употреблением гашиша, хотя обычно они не отказывают себе в удовольствии приписать низаритам любые преступления.
Мусульмане, знакомые с шиитской концепцией мученичества, не нуждались в объяснениях, чтобы понять истоки стремления к самопожертвованию фида'и. В силу этого мусульманским авторам, в отличие от западных, не приходило в голову ударяться в фантазии на тему тайных практик низаритов. Доступные свидетельства подтверждают, что именно наименование хашишиййа со временем привело к укоренению беспочвенных утверждений, будто низариты или их фида'и увлекались гашишем. Увлечение наркотиком оказалось особенно привлекательным для средневековых западных наблюдателей, которым было необходимо «доступное» объяснение иррационального, на их взгляд, поведения низаритских фида'и. Этот миф, воспринятый в Средневековье как неопровержимый факт, был усвоен востоковедами XIX века, и прежде всего Сильвестром де Саси, как подлинное свидетельство.
Начиная со второй половины XII века арабское словечко «хашиши» было подхвачено в Сирии крестоносцами, черпавшими информацию о мусульманах, как правило, из устных источников. В этой среде рождались и другие близкие обозначения — «ассассини», «ассиссини» и «хейссассини», под которыми исмаилиты низариты Сирии стали фигурировать в латинских хрониках крестоносцев и в европейских языках, где превратились в «ассассинов». В дальнейшем представления о низаритских «убийствах» оказали мощное влияние на устное творчество и литературу Запада, а термин «ассасин» вошел в западноевропейские языки в значении «убийца».
Как бы то ни было, к концу XTV века эпитет «хашиши» уже не рассматривался как пейоративный в мусульманском сообществе. Известный египетский историк ал-Макризи (ум. 1442) в своей книге о древностях Каира, в разделе под названием «Гашиш бедняков» («Хашишат ал-фукара») упоминает, что в его время употребление гашиша достигло своего апогея 13. Эта привычка была распространена и в высшем свете
89
Каира и Дамаска и практиковалась публично, не будучи под запретом. Несмотря на это, тот же ал-Макризи приводит рассказ о гашише и ис-маилитах, утверждая, что приблизительно в 1392 году персидские исмаилиты, именуемые им «мулхид», а не «хашиши», изготавливали из гашиша, меда и специй своеобразную кашицу — электуарий (укда), который продавали каирским аристократам.
В силу этого не вызывает удивления, что ни одна из версий «черной легенды» об ассасинах не встречается в мусульманских источниках ХП—ХШ веков — в период высшей политической активности низаритов Персии и Сирии, совпавший со временем сложения этого комплекса сказок, известных по европейским источникам. Мусульманские авторы домонгольского периода, поддерживавшие прямые социокультурные и конфессиональные связи с исмаилитами, не нуждались в домыслах о тайных обычаях низаритских фида'и. Эти фантазии сложились исключительно на базе западных источников и поначалу были связаны лишь с сирийскими исмаилитами, чья активность и известность привлекли внимание крестоносцев и других западных наблюдателей.
Сами крестоносцы не контактировали непосредственно с низарит-скими общинами Персии, что объясняет отсутствие в их корпусе легенд надуманных описаний персидских исмаилитов низаритов Аламута. Впервые сказания об ассасинах были распространены и на общину низаритов Персии лишь в рассказах Марко Поло. Это случилось даже вопреки тому обстоятельству, что, по крайней мере, часть западных источников признала, что сирийские исмаилиты низариты — дочерняя община, ответвление исмаилитов низаритов Персии, подчиненное им.
По нашему мнению, обосновываемому ниже, именно западные источники ответственны за фабрикацию легенд об ассасинах, их облечение в популярную, привычную народным массам форму и их распространение на Латинском Востоке и в Европе. Уходя корнями в «невежественное воображение» средневековых европейцев, эти легенды тем не менее опирались на отдельные значимые [для всего конструкта] крупицы информации или дезинформации, а также преувеличения молвы, неверно истолкованные пересуды и враждебные наветы. Получение информации через каналы ее изустной передачи было наиболее доступно франкам не только в ходе прямых контактов с мусульманами, но и благодаря тесному общению крестоносцев с восточными христианами, поддерживавшими с мусульманами собственные связи.
Хотя положение небольшого владения сирийских низаритов во враждебном окружении было весьма уязвимо, они оказали на региональную политику Латинского Востока серьезное влияние, несоразмерное их численности или политической силе. Особенно ярко это проявилось в момент, когда ими руководил их наиболее авторитетный лидер Рашид ад-Дин Синан, подлинный Старец Горы. И в самом деле, он реорганизовал общину сирийских исмаилитов низаритов и привел их к пику мощи и известности. Исключительному впечатлению, произведенному низаритами на крестоносцев, сопутствовали и иные обстоятель-
90
ства. Эта шиитская группировка, к которой большинство соседей мусульман питало отвращение, была избрана объектом всевозможного шельмования, что не могло не броситься в глаза крестоносцам. Заметим кстати, что сами крестоносцы весьма редко использовали в отношении низаритов обозначение «ассасины» («хашишиййа»), широко употреблявшееся в уничижительном плане мусульманскими оппонентами последних. Кроме того, враги низаритов из среды мусульман приписывали им все подряд политические убийства. Слухи об этом были сильно преувеличены. На самом деле за всё время присутствия крестоносцев в заморских землях низаритскими фида'и было уничтожено в общей сложности не более пяти франков. Раздутые донесения о приписываемых низаритам публичных убийствах и описание дерзости и отваги фида'и при исполнении этих акций потрясали крестоносцев, ведь фида'и, послушно выполняя задания, жертвовали собственными жизнями, при том что сами крестоносцы не были готовы рисковать в случаях, когда это не касалось завоевания мирских благ. Становится понятным, почему героями легенд об ассасинах являлись исключительно фида'и и отчего столько внимания уделялось их набору и обучению.
Ко второй половине XII века — времени, когда низаритов Сирии возглавил Синан, — фундамент для формирования легенд об ассасинах уже был подготовлен. Чтобы воспринять и интерпретировать всё связанное с Востоком и исламом, средневековым европейцам пришлось сильно поднапрячь фантазию. В этих легендах нашло отражение объяснение поведению фида'и, иначе казавшемуся иррациональным и выходящим за рамки представлений о возможностях человека. Состоящие из ряда отдельных, но всё же взаимосвязанных историй, легенды создавались исподволь, в этом процессе не было четко выраженных фаз. Мифы, рождавшиеся из незамысловатых сюжетов, постепенно сменялись всё более невероятными и изощренными повествованиями. Кульминацией этого процесса явилось творчество Марко Поло, давшее сказкам об ассасинах новую жизнь. Он соединил истории в единый связный корпус, дополнив сюжетную линию собственными описаниями тайного «райского сада», где фида'и предавались плотским утехам. Отдельные легенды или их эпизоды явились плодом воображения разных авторов. Возникали эти тексты зачастую независимо друг от друга, иногда в одно и то же время. Вместе с тем большинство писателей опиралось на труды предшественников. Так, начиная с последней четверти XII века западные хронисты, путешественники и эмиссары, побывавшие на Латинском Востоке и составившие мнение об «ассасинах», занялись, будто тайно сговорившись, фабрикацией, передачей и легитимацией легенд об ассасинах. Век спустя эти истории получили широкое хождение. Они выдавались за правдивые описания тайных ритуалов исмаилитов низаритов. Во многом всё это напоминало ситуацию, когда несколько ранее направленная против исмаилитов «черная легенда» полемистов-мусульман была воспринята как достоверное описание учений исмаилитов.
91
Подробный анализ европейских средневековых источников, затрагивающих тему ассасинов, выходит за рамки данного исследования14. Для наших целей вполне достаточно рассмотреть происхождение и некоторые начальные (в период от второй половины XII века и до начала XTV века) тенденции и вехи становления главных европейских мифов о них.
Самый ранний из известных европейцам текстов, с объяснением жертвенного поведения фида'и, был создан Бурхардом Страсбургским, посетившим Сирию осенью 1175 года. В свое описание, предназначенное для Фридриха I Барбароссы, пославшего его с дипломатической миссией к Саладину, Бурхард включил раздел, посвященный ассасинам (хейссессини).
После упоминания их предводителя, нагонявшего жуткий страх на сарацинских сановников и соседних христианских владетелей, поскольку «он имел удивительное обыкновение убивать их», Бурхард добавлял:
<...> способ, которым он добивается своего, следующий: в горах у этого владыки множество прекрасных дворцов, обнесенных высокими стенами, в каждый из которых можно попасть лишь через хорошо защищенную дверцу. В этих дворцах с малолетства им содержатся и воспитываются крестьянские дети. Он обучает их различным языкам, латыни, греческому, итальянскому, сарацинскому, равно как и многим другим. Учителя наставляют этих отпрысков с младых ногтей и до времени их полного возмужания, с первых шагов учат их повиноваться приказаниям Господина; и если они будут следовать этому пути, то тот, кто имеет власть над всеми живыми богами, дарует им прелести рая. Но если ученики откажутся исполнить какое-либо повеление, им не миновать наказания. Следует иметь в виду, что с детства они находятся в строгой изоляции и не видят никого, кроме наставников и воспитателей, и всё идет тем же чередом, пока не наступает момент предстать перед Господином, чтобы исполнить замысленное им — убить кого-нибудь. Во время аудиенции Господин спрашивает, желают ли они повиноваться его приказу, чтобы впоследствии он смог воздать им радостями рая. Как учили и безо всякого сомнения или сопротивления они припадают к его стопам и пылко клянутся быть послушными во всем, что бы он ни повелел. Тогда Господин вручает каждому золотой кинжал и посылает лишить жизни намеченного им правителя 15.
Вероятно, в 1175 году, в пору пребывания в Сирии, Бурхарду довелось услышать один из рассказов о низаритах, когда история о случившейся несколькими месяцами ранее неудачной попытке покушения на жизнь Саладина еще была жива в памяти местного населения. Этим, возможно, объясняется причина включения описания исмаилитов низаритов в дипломатический отчет. Однако, насколько точно Бурхард воспроизвел подхваченные им в регионе слухи, неизвестно. В любом случае можно предположить, что, будучи на Востоке лишь наблюдателем и не имея собственных источников информации, он всецело доверился полученным в Сирии данным, вероятно, из франкских и местных хрис-
92
тианских источников. Поскольку более ранние письменные отчеты отсутствуют, он, судя по всему, на свой лад, руководствуясь собственным воображением, скомпоновал имевшиеся отрывочные сообщения в некий, как ему представлялось, целостный и имеющий смысл рассказ. Такое объяснение хода событий становится еще более убедительным, если сопоставить отчет Бурхарда с более подробным описанием ассасинов, сделанным несколькими годами позже более информированным Гийомом Тирским, прожившим на Святой Земле более тридцати лет и, судя по всему, непосредственно контактировавшим с местными низари-тами. Кроме того, как уже было указано, Гийом, вероятно, лично присутствовал в 1173 году на аудиенции, данной послам Синана королем Амальриком I в Иерусалиме. Для Бурхарда же Синан был всего лишь далеким владыкой иноземцев, населявших неприступные горы. По причине этого Гийом под впечатлением от преданности низаритов своему вождю не воспроизвел ни одного местного слуха из целого букета популярных у крестоносцев сюжетов. Не дал он в этом вопросе свободы и собственному воображению. Сходным образом не стал плодить фантазий о тайных практиках низаритов и испанский раввин Вениамин Тудельский, немало повидавший на Ближнем Востоке и побывавший в 1167 году в Сирии. С известной долей уверенности можно утверждать, впрочем, с рядом оговорок, что, европейцы, подолгу жившие на Святой Земле во время Крестовых походов, не внесли заметного вклада в формирование легенд об ассасинах.
В описании Бурхарда впервые встречается упоминание о тайных ритуалах, применявшихся в ходе набора и обучения низаритских фида'и. Это сообщение можно классцфицировать как «легенду о подготовке новобранцев». Автор пишет, что будущие фида'и обманом набирались еще детьми и в полной изоляции обучались специальными наставниками до тех пор, пока не созревали для исполнения своей миссии. Целью обучения была подготовка абсолютно послушных и беспрекословно повинующихся любому приказу своего господина молодых людей. Бурхард упоминает и о мотивации такого поведения — обещании низаритского владыки вознаградить последователей «раем». Это объяснение, в свою очередь, можно расценивать как первое зачаточное появление «легенды о рае», впоследствии ставшей базовым компонентом свода легенд об ассасинах.
Сами исмаилитские низаритские источники, открытые к настоящему времени, не содержат каких-либо деталей организации и обучения низаритских фида'и в Аламутский период, если такого рода информация вообще когда-либо существовала. Неизвестны такие описания и суннитским и неисмаилитским шиитским источникам, упоминающим о низаритах. Как кажется, в Персии фида'и не были организованы в специализированные группы, притом что в Сирии они, совершенно очевидно, имели такую организацию по меньшей мере непосредственно в период правления Синана. Большая часть подробностей суровой программы обучения, приведенных Бурхардом и заимствованных, видоизмененных
93
или додуманных позднее западными авторами, может рассматриваться как преувеличение или фиктивное описание того, что имело место в действительности. Особенно, если учесть молодость новобранцев и их длительную изоляцию. Нет никаких оснований полагать, что низаритские фида'и получали дополнительное языковое образование. Даже если сирийские фида'и и проходили какую-то специальную подготовку, то скорее всего она была инженерно-технической, нацеленной на оттачивание боевых навыков. Вряд ли она строилась с учетом индивидуальных особенностей и менталитета тех или иных детей. В любом случае всё связанное с деятельностью фида'и хранилось низаритами в глубокой тайне. Остается предположить, что подлинная информация была недоступна посторонним, в равной степени как христианам, так и мусульманам. Поэтому подробный отчет Бурхарда о наборе и подготовке фида'и можно охарактеризовать как полный измышлений, выросших из слухов.
В отличие от рожденного исключительно фантазией курса обучения фида'и, краткое упоминание Бурхардом рая, обещанного фида'и, опирается в основном на искаженные верования низаритов того времени, в силу чего его корни несравненно легче вскрыть.
К XII веку широкие круги мусульман уже длительное время жили исламской традицией, опирающейся на Коран, согласно которой праведникам, страшащимся Бога и следующим прямым путем, а также верующим, павшим в бою за ислам, уготовано место в Раю. В Коране Рай описан настолько зримо, что рождает ощущение его непосредственного восприятия. Шииты верят, что их имамы обеспечат им заступничество в День воскресения и их благочестивые последователи получат справедливое вознаграждение в Раю. Исмаилиты низариты, адепты единственно правомочного имама эпохи, полагали, что именно их община должна считаться достойной спасения и быть введенной в Рай.
Существовали, однако, и особенные причины, по которым низариты в целом и их фида'и в частности ожидали вознаграждения обителью блаженных. Со времени мученической смерти имама Хусайна и его сподвижников в 680 году тема мученичества занимала особое место во всем шиитском этосе. Считалось, что лица, отдавшие жизнь во имя веры и имама, получали уникальный статус мученика, тождественный статусу праведника. Именно в таком ключе всей низаритской общиной рассматривалась в период Аламута служба фида'и. Низаритские фида'и, оставшиеся в живых после исполнения миссии или погибшие и тем приобретшие ореол мучеников, особо почитались членами общины, а их имена включались в мартирологи («Списки почета»), хранившиеся в Аламуте и других опорных крепостях низаритов. В качестве показательного примера такого рода можно привести уже упоминавшееся стихотворение персидского низаритского историка, поэта и чиновника начала XIII века Ра'иса Хасана, воспевшего трех расставшихся с жизнями фида'и при уничтожении тюркского амирг. и обретших радости горнего Рая 16. Схожие идеи широко представлены в мусульманских историчес-
94
ких документах, в разбросанных кратких упоминаниях фида'и. Сообщается, например, что матерям фида'и полагалось испытывать гордость и счастье, если их сыновья, погибнув, становились мучениками, ведь в таком случае они следовали прямиком в небесные чертоги праведников. Бурхард вполне мог услышать одно из таких низаритских поверий.
Для упоминания о Рае в отчете Бурхарда имелись и другие причины. Они были связаны с историческими событиями того периода. Сирию Бурхард посетил в 1175 году, всего через несколько лет после провозглашения в низаритской общине кийама, или Воскресения. Введение этой доктрины, объявленное в 1164 году в Персии, было вскоре поддержано и общиной Синана в Сирии. Мусульманские источники упоминают, что в 1176 году последнему пришлось разбираться с группой сирийских низаритов, неверно истолковавших учение кийама как легитимацию распущенности. Такого рода эксцессы объясняют причины обвинений низаритов их мусульманскими оппонентами в преступлениях против религиозного закона и нравственности. Следы таких обвинений, сохранившиеся в трудах ряда сирийских историков, нашли отражение и в отчете Бурхарда, утверждавшего, что «хейссессини» (низариты) «жили без закона, вопреки установлениям сарацин ели свинину и считали женщин общим достоянием». Схожие упреки приведены и в отчете Гийома Тирского. Всё это показывает, что к 1170-м годам мусульмане (не-исмаилиты) ставили в вину сирийским низаритам следование обычаям, ошибочно связываемым с кийама. Отсюда ясно, что в самом начале периода, последовавшего за кийама, подобные претензии были распространены достаточно широко. В силу этого они могли привлечь внимание Бурхарда во время его краткого пребывания в Сирии.
В столь же извращенной подаче посол Фридриха I, как кажется, воспринял и еще одно из центральных положений доктрины кийама, проповедовавшейся тогда среди сирийских низаритов. Как было указано, воскрешение в Судный день {кийама) толковалось ими в духовном аспекте на основе известного исмаилитского принципа эзотерической интерпретации. Провозглашалось, что лишь низариты — как единственная община истинно верующих в правомочного имама эпохи — были способны воспринять духовную реальность и подлинную суть всех религий. Потому отныне Рай был дарован им в этом мире, т. е. при жизни. Иными словами, в отличие от других религиозных сообществ, как мусульманских, так и немусульманских, низариты всей общиной коллективно вступили в Рай, а сам их да 'ва подразумевал призыв к спасению в Раю. Бурхард, должно быть, слышал о важном для низаритов термине «рай», и это давало ему основания включить описание этой части вышнего мира в свой отчет как представления, играющего ключевую роль. Подобно другим Средневековым европейцам, превратно истолковавшим ислам, Бурхард, возможно, был знаком с распространенными в то время в христианских кругах взглядами о «чувственной» природе Рая, обетованного мусульманам. Латинский перевод Корана 1143 года уже открыл Европе описание исламского Рая. А Педро де Альфонсо и
Фархад Дафтари
Зарождение и начало сложения легенд об ассасинах
Дафтари Ф. Легенды об ассасинах. Мифы об исмаилитах. - М.: Ладомир, 2009, с. 9-17, 84-116
ПРЕДИСЛОВИЕ
Крупную общину мусульман шиитов — исмаилитов низаритов — в средневековой Европе знали как «ассасинов». Широкое хождение это уничижительное наименование — производное от слова «гашиш» — получило благодаря крестоносцам и их европейским хронистам, столкнувшимся в первые десятилетия XII века на Ближнем Востоке с представителями этого таинственного братства. Европейцы, в то время не слишком знакомые с исламом, принципами мусульманского вероисповедания и обрядностью, привозили из путешествий и походов одну за другой истории о тайном Ордене ассасинов и его предводителе — загадочном Старце Горы. Благодаря Марко Поло эти легенды со временем претворились в автономное собрание рассказов об ассасинах и зажили собственной жизнью, а само слово «ассасин» («assassin»), этимология которого растворилась в прошлом, вошло в европейские языки как имя нарицательное и стало означать убийцу.
Тенденциозные измышления об ассасинах, получившие хождение благодаря враждебно настроенным европейским и мусульманским авторам Средневековья, долгое время служили основным источником сведений об исмаилитах низаритах для многих ведущих востоковедов XIX века, в частности Сильвестра де Саси. Этот деформированный образ низарита, не имеющий ничего общего с действительностью, вплоть до недавнего времени занимал прочное положение в умах ученых Запада. Однако прямой доступ к подлинным исмаилитским документам послужил прорыву в научных исследованиях исмаилизма, позволил отделить миф о низаритах, широко распространенный в средние века, от реальности.
10
ВВЕДЕНИЕ
Западному читателю, знакомому с введением Эдварда Фицджеральда к его английскому переложению «Рубайата» Омара Хаййама, хорошо известна «История о трех товарищах». В ней имя персидского поэта и астронома Омара Хаййама связано с именами вазира Сельджукидов Низам ал-Мулка и Хасана Саббаха — основателя так называемого Ордена ассасинов. Согласно этому повествованию, в юности все три популярных в Персии героя были в Нишапуре учениками одного школьного наставника. В то время они поклялись друг другу, что первый достигший успеха в жизни поможет в карьере и друзьям. Первым добился положения и власти Низам ал-Мулк — стал вазиром в сельджукском султанате. Положив стипендию Омару и добившись высокой должности для Хасана, он сдержал слово, данное в юности. Однако вскоре Хасан превратился для Низама в опасного соперника, и вазиру пришлось немало потрудиться, чтобы опорочить конкурента в глазах султана. Поклявшись отомстить, Хасан отправился в Египет, где овладел секретами веры исмаилитов. По возвращении в Персию он создал тайную организацию и взялся терроризировать Сельджукидов. Первой жертвой ассасинов Хасана стал сам Низам ал-Мулк. Таково одно из самых распространенных на Востоке преданий, связанных с исмаилитами низаритами.
С XII века низариты оказались героями многих историй и на Западе. Первое столкновение европейцев — франков, участников Крестовых походов за освобождение Святой Земли, — и живущей в Сирии общины мусульман шиитов, получивших известность в Европе как ассасины, произошло в самом начале XII века. В то время исмаилиты низариты Персии под водительством целеустремленного Хасана Саббаха еще только основали свое государство, создав реальную угрозу гегемонии тюрок сельджуков в мусульманских владениях. Сирийские же исмаилиты низариты оказались участниками сложной системы союзов и конфронтации с мусульманскими и христианскими правителями. Последние, что понятно, не были заинтересованы в сколь-либо точном описании не только своих соседей исмаилитов, но и любого другого мусульманского сообщества Латинского Востока. Посему крестоносцы и их западные летописцы выступили в роли передатчиков множества вымышленных историй, например, о так называемых «ассасинах» — верных последователях таинственного Старца Горы (Vetus de Montanis). Легенды о них
11
разошлись по всей Европе. Захватывающие, полные романтики рассказы вернувшихся с Востока крестоносцев быстро обрели популярность. Фантасмагории о мусульманах и всем, что связано с ними, снискали благодарного и к тому же совершенно не осведомленного в данном вопросе слушателя.
Легенды об ассасинах родились из надуманных сообщений европейцев о Востоке и коренились в негативном отношении к исмаилитам остальных мусульман. Со временем эти выдумки, ставшие неотъемлемой частью исторического наследия Средневековья, были приняты даже наиболее солидными западными хронистами и стали считаться достоверным описанием обычаев загадочной восточной общины. Наивысшей точки мифотворчество достигло благодаря незаурядному таланту Марко Поло — известного венецианского путешественника XIII века.
Так легенды об ассасинах обрели собственную жизнь. Позднее, когда значительно более надежная информация об исламе и его внутренних делениях стала доступна европейской исследовательской мысли, вся эта мифология потребовала решительной переоценки. Прогресс в исламоведении и серьезный прорыв в изучении истории и доктрин исмаилитов позволили раз и навсегда избавиться от ряда расхожих измышлений об ассасинах. Главная цель настоящего исследования — проследить происхождение наиболее популярных средневековых легенд об исмаилитах низаритах и в то же время рассмотреть историческую обстановку, в которой эти истории получили столь широкое хождение.
В наши дни численность исмаилитов низаритов вместе с исмаилитами других ветвей достигает семи миллионов. Проживают они по всему миру, более чем в двадцати пяти странах Азии, Африки, Европы и Северной Америки. В настоящее время духовным лидером исмаилитов низаритов является принц Карим Ага Хан IV, сорок девятый имам. Исмаилиты — одно из важных подразделений шиитов — составляют десятую часть от более чем миллиарда мусульман.
Полная событий история исмаилитов насчитывает свыше двенадцати веков. За это время они разделились на несколько крупных ветвей и групп. В самостоятельную шиитскую общину исмаилиты выделились приблизительно в середине VIII века. В средние века они дважды основывали независимые государства — халифат Фатимидов и государство низаритов, сыгравшие важную роль в религиозно-политической и интеллектуальной истории мусульманского мира. Широко известные исмаилитские проповедники (да'и), бывшие одновременно теологами, философами и политическими деятелями, создали немало трудов в различных областях знания и внесли значительный вклад в исламскую мысль Средневековья.
В 1094 году исмаилитское движение, единое в ранний Фатимидский период, раскололось на две ветви — низаритов и мусталитов. Низариты, которым, собственно, и посвящена настоящая книга, создали независимое государство в Персии, подчинив себе и ряд территорий Сирии. Это государство с центром в горной крепости Аламут, что в северной Пер-
12
сии, располагалось отдельными анклавами на территориях двух больших стран. Аламут находился в окружении тюрок сельджуков, значительно превосходивших исмаилитов в военной силе. Враждебно настроенные к шиитам, сельджуки поддерживали суннизм и его номинального представителя — халифа Аббасида в Багдаде. В таких условиях низариты Сирии не могли избежать столкновения с крестоносцами, поток которых не ослабевал начиная с 1096 года. Европейцы прибывали, чтобы освободить святую для христиан землю от мусульман (или сарацин, как их ошибочно называли). В 1256 году государство исмаилитов низаритов, состоявшее из горных крепостей и окрестных поселений, пало под натиском монголов. С тех пор низаритские общины Персии, Сирии и других областей уже не притязали на политическую роль, сохранившись как одно из шиитских меньшинств.
Традиция именования исмаилитов низаритов ассасинами восходит к крестоносцам и их латинским хронистам, а также к другим западным наблюдателям, черпавшим сведения об ассасинах в Леванте. Наименование или, скорее, прозвище ассасин было образовано, по-видимому, от одного из производных слова «хашиш» — арабского названия наркотического вещества. Позднее это прозвание распространилось на Западе и стало обозначать исмаилитов низаритов. Вскоре оно приобрело в европейских языках новое значение и стало именем нарицательным со значением «убийца», в то же время сохранив и старое. Особенность такого словоупотребления была отмечена Сильвестром де Саси (1758— 1838) и другими востоковедами XIX века, первыми приступившими к научным исследованиям истории исмаилитов.
Позднее многие западные исламоведы перенесли этот термин уже на самих исмаилитов низаритов, по-видимому, не имея понятия о его сомнительном происхождении. Так, термин «ассасин» регулярно употребляет в своих работах Бернард Льюис — выдающийся знаток истории сирийских низаритов, немало внимания уделявший проблемам этимологии этого термина. Он ввел его и в название своей хорошо известной монографии по истории исмаилитов низаритов 1. Использовал это слово в заглавии своего хрестоматийного научного труда по данной тематике и Маршалл Ходжсон 2. Посему неудивительно, что и многие ученые, не бывшие экспертами в данной области, также не гнушались этим термином. Например, известная английская исследовательница Фрейа Штарк (1893—1993), посетившая Аламут в 1930 году, включила слово «ассасин» в название своих до сих пор популярных, овеянных романтикой путевых заметок, где помимо непосредственно Аламута дано описание и многих других областей Персии 3. По тому же пути пошла и группа научных сотрудников из Оксфорда, отправившаяся в I960 году в археологическую экспедицию в Персию, чтобы провести одно из наиболее полных на сегодняшний день археологических обследований средневековых низаритских укреплений северной Персии. В названии их отчета также наличествует данный термин, хотя консультантом у них был известный эксперт по истории исмаилитов Самуэл Штерн (1920—
13
1969) 4. Таким образом, невзирая на верную идентификацию искомой группы как исмаилитов низаритов, на Западе их продолжали называть «ассасинами». Это лишний раз подчеркивает то обстоятельство, что данный термин с его аурой тайны и сенсации обрел самостоятельную жизнь.
Мифы и легенды об исмаилитах низаритах, столетиями актуализируемые самим наличием термина «ассасин», как кажется, имеют сходную историю. Их появление восходит к последним десятилетиям XII века, когда целый корпус взаимосвязанных историй распространился по Латинскому Востоку и Европе. В них рассказывалось о таинственной восточной организации, члены которой слепо подчинялись ее предводителю — Старцу Горы. Беспрекословное выполнение опасных заданий по его приказу и беспредельную самоотверженность западные передатчики объясняли сопутствовавшим приказам употреблением ассасинами одурманивающих средств вроде гашиша. Это позволяло давать «разумное объяснение» поведению, представлявшемуся иррациональным. Следует учитывать, что до авторов такого рода повествований доходили в лучшем случае фиктивные подробности и полуправда о низаритах, распространявшаяся их многочисленными врагами — мусульманами и христианами Леванта. Мотивация происходящего наркотической зависимостью позволила разыграться воображению сочинителей фантастических историй. Утверждалось, что Старец Горы манипулировал ассасинами-убийцами, систематически одурманивая их неким напитком — интоксикатором, напоминающим гашиш. Всё это происходило в «тайном райском саду», где под действием зелья ассасины на время удостаивались блаженств рая в земной жизни. Желавшие одного — предаваться удовольствиям вечно, они были готовы исполнить даже самые опасные приказы своего жестокого наставника.
Вымыслам не потребовалось слишком много времени, чтобы оформиться в стройное повествование с единой сюжетной линией и занять место подлинного документального свидетельства тайных практик низаритов. Отныне последние предстали в европейских исторических документах зловещим сообществом наркоманов и убийц — ассасинов. Эти обретшие популярность вымыслы передавались из поколения в поколение, играя роль надежного источника фактического материала по истории исмаилитов даже для востоковедов XIX века. Научные разработки в этой области были начаты Сильвестром де Саси, разрешившим загадку происхождения термина и установившим связь между словами «ассасин» и «гашиш». Исследования продолжил Иозеф фон Хаммер-Пург-шталл (1774—1856), австрийский дипломат-востоковед, написавший первую на европейском языке монографию, посвященную исмаилитам низаритам и всецело принявший легенду об ассасинах 5. По крайней мере, вплоть до 30-х годов XX века его книга считалась хрестоматийным описанием низаритов Аламутского периода.
14
Между тем с начала IX века мусульманские авторы творили собственные мифы об исмаилитах, что было вызвано особенностями происхождения, целями и задачами исмаилитского движения. В частности, сунниты, в целом плохо информированные о течениях в шиизме и не отличавшие умеренных, т. е. исмаилитов, от радикалов — фракции карматов, создали значительно больше антиисмаилитских трактатов, чем представители какого-либо другого мусульманского направления. Всю вину за бесчинства и произвол карматов Бахрейна сунниты возлагали на исмаилитов. Сочинители антиисмаилитских полемических трудов немало потрудились на ниве формирования враждебного отношения к исмаилитам прочих мусульман.
В целях дискредитации всего исмаилитского движения, от Средней Азии (Трансоксании) до Северной Африки, сунниты-полемисты, распространяли свои обличительные опусы, заложив этим основы «черной легенды» об исмаилитах. Исмаилиты представали неким сообществом с не заслуживающими доверия основателями и засекреченной системой посвящения, а сложившаяся практика общины представала нацеленной на отрицание религии и нигилизм. Общей чертой всей этой антиисма-илитской полемики, будоражившей мусульманское сообщество вплоть до Нового времени, было выставление исмаилизма сверхъересью (илхад), созданной для разложения ислама изнутри. Кроме того, оспаривалось происхождение исмаилитских имамов, в частности халифов Фатимидов, от дочери Пророка Фатимы и ее мужа Али, первого шиитского имама. Антиисмаилитские выпады полемистов были подхвачены средневековыми мусульманскими теологами, правоведами, ересиографами и историками, использовавшими каждый удобный случай, чтобы опорочить исмаилитов и их учение. Таким образом, компрометировавшая исмаилитов «черная легенда» и враждебность к ним их мусульманского сообщества в целом в конечном счете внесли решающий вклад в укоренение фантастических измышлений об исмаилитах низаритах и на Западе.
Исмаилиты и сами немало способствовали рождению выдумок. Они тщательно оберегали от посторонних глаз свои тексты и не допускали к учению непосвященных. В средние века они сурово преследовались по всему мусульманскому миру, подвергались беспощадной травле. Община была вынуждена жестко придерживаться шиитского принципа такиййа — сокрытия веры перед лицом опасности. За исключением благоприятной эпохи — Фатимидского халифата, когда исмаилитское учение проповедовалось открыто во всех владениях Фатимидов, исмаилизм развивался в обстановке строгой секретности, а его приверженцы были вынуждены скрываться в подполье. Кроме того, да'и, создавшие большую часть исмаилитского наследия, сосредоточились в основном на теологии и не проявляли особого интереса к составлению исторических хроник. Всё это предоставляло многочисленным оппонентам идеальные возможности для фальсификации и неверной интерпретации вероучения и религиозной практики исмаилитов.
15
Движимые желанием изменить сложившееся положение, востоковеды XIX века, впервые получив доступ к значительным собраниям исламских рукописей крупных библиотек Европы (Париж и др.), положили начало научному подходу к изучению исмаилитов. К сожалению, первые шаги в этом направлении оказались не слишком впечатляющими. Отсутствовал доступ к подлинным исмаилитским текстам, и потому исследователи были вынуждены изучать предмет лишь в свете ограниченной и надуманной позиции средневековых крестоносцев и искажений враждебно настроенных к исмаилитам мусульманских авторов. Лишь принимая во внимание этот «литературный фундамент», можно понять природу отдельных догадок и сомнений Сильвестра де Саси — выдающегося востоковеда своего времени. Рассуждения об исмаилитах низаритах он подытожил в «Сообщении о династии ассасинов» («Memoire sur la dynastie des Assassins»)6. Извращенный образ исмаилитов в целом и исмаилитов низаритов в частности сохранялся в кругах ориенталистов вплоть до первых десятилетий XX века. Действительно научное исследование исмаилитов стало возможным лишь с получением доступа к подлинным, сохранившимся в немалом количестве исмаилитским рукописям. Этот процесс начался почти век спустя, после смерти де Саси.
Только благодаря современным научным открытиям в сфере исмаилитских исследований мы оказались в состоянии отделить выдумку от реальности. И прежде всего это касается низаритов периода Аламута — главных героев легенд об ассасинах.
Опираясь на эти открытия, мы покажем в данной книге, что означенные легенды, в частности те, где в центре событий — гашиш и тайный «райский сад», были сфабрикованы и пущены в оборот европейцами. Представляется, что эта мифологизация исмаилитов низаритов, поначалу касавшаяся лишь сирийских низаритов, постепенно кристаллизовалась именно в западной традиции. Особенно постарались здесь те авторы, что были не слишком знакомы с исламом и Ближним Востоком. Целых два века (XII—XIII вв.) они систематически и последовательно оснащали свои выдумки всё новыми и новыми подробностями и красочными деталями. Заметим, что, с одной стороны, в эпоху крестовых походов европейцы увлеклись романтикой и магией восточных сказаний, с другой — подпали под сильное влияние антиисмаилитских настроений и предвзятого отношения суннитов. Ранее именно этот антагонизм послужил распространению суннитами-полемистами как антиисмаилитской «черной легенды», так и ряда расхожих измышлений об исмаилитах. Судя по всему, во времена крестоносцев подобные ложные представления о низаритах имели хождение среди необразованного населения Латинского Востока. Благодаря контактам с мусульманским населением — крестьянами, работающими в поместьях, а также малообразованными горожанами — эти небылицы были подхвачены крестоносцами и расцвечены сведениями, полученными от христианского населения Востока. В этой связи небезынтересно заметить, что такого свойства легенды отсутствуют в средневековых мусульманских документах, включая и материалы того времени по истории Сирии. Несмотря на враждебность
16
к низаритам, владевшие подлинными данными мусульмане, в число которых входили и сами хронисты, не были замечены в сочинительстве фантастических историй о тайных обычаях низаритов. В формировании антиисмаилитских мифов не приняли участия и те немногие неплохо информированные западные авторы, что интересовались низаритами Сирии, такие как Гийом Тирский, длительное время проживший на Латинском Востоке.
Итак, как представляется, искомые легенды, восходящие к слухам и дезинформации, имевшим хождение в кругах Латинского Востока, сложились и распространились столь широко благодаря лишь падким на сенсации крестоносцам и тем европейцам, кто интересовался низаритами. По существу, все эти побасенки представляют собой своего рода «умозрительные конструкции» не обремененных какой-либо осведомленностью западных обывателей.
Возникновение главных течений ислама — шиизма и суннизма
Исмаилиты — значимое подразделение мусульман шиитов. Как и другие шиитские общины, они возводят свою «родословную» ко временам пророка Мухаммада. Возникновение главных течений ислама — шиизма и суннизма — коренится в споре по вопросу о наследовании власти, расколовшем мусульманскую общину после кончины пророка Мухаммада в Медине 8 июня 632 года. Согласно Корану, Мухаммад — «печать пророков» (33: 40), т. е. он замыкает профетическую традицию в истории человечества и в силу этого у него не может быть преемника в пророческом служении. Тем не менее кто-то должен был взять на себя функции лидера конгрегации мусульман, чтобы возглавить государство, начавшее складываться в последние десятилетия жизни Мухаммада. По мнению большинства, сам пророк не назвал такого человека. По результатам переговоров лидеров ведущих мусульманских группировок выбор общины пал на Абу Б акр а, ставшего преемником Посланника Божьего (халифат расул Аллах). Титул главы мусульманского сообщества был вскоре сокращен до халифа, переданного в русском языке как халиф, в европейских языках — как caliph 1.
Абу Бакр возглавлял общину около двух лет. Следующими тремя лидерами мусульман были Умар (634—644), Усман (644—656) и Али (656—661), которые также получили власть посредством установленной процедуры избрания. Все четыре первых халифа были представителями влиятельного мекканского племени курайш. Они пользовались особым уважением у ранних мусульман и сподвижников пророка Мухаммада, сопровождавших его в 622 году в историческом переселении из Мекки в Медину, давшем начало эре ислама. Четвертый — халиф Али, занимающий исключительное место в шиизме, не только принадлежал к племени курайш, но был и членом рода Пророка бону хашим, а также его близким родственником — двоюродным братом; позднее, женившись на дочери Мухаммада Фатиме, он стал и его зятем.
18
Приход Али к власти был ознаменован острой борьбой за трон и гражданской войной, завершившейся религиозно-политическим расколом мусульманской общины (выделившиеся впоследствии группировки стали известны под названиями сунни, ши'и и хариджи 2). Права Али были оспорены могущественным правителем Сирии Муавийей из состоятельного мекканского клана бану умаййа. Когда в 661 году Али был убит, не знающий пощады Муавийа легко овладел халифатом. Преуспел он и в основании первой в исламе династии Омейадов (661—750).
В результате вооруженного переворота Омейады, при которых исламская империя существенно расширила свои границы, были вытеснены Аббасидами, ведущими свой род от дяди Пророка Аббаса. Почти пять веков, обладая то абсолютной, то ограниченной халифской властью, Аббасиды правили мусульманским миром из своей столицы — Багдада. В 1258 году их правлению положили конец монголы. Это случилось вскоре после разгрома последними государства исмаилитов низаритов в Персии.
Доктринальные основы суннизма (подтверждаемой мусульманским большинством, сторонниками исторического халифата, интерпретации ислама), как и шиизма, сложились не сразу, а развивались постепенно. К первым векам правления Аббасидов сунниты и шииты начали формировать автономные теологические учения и религиозно-правовые школы на основе Достохвального Корана, Сунны (собрания деяний и речений Пророка) и ряда других источников. За суннитами, большинством исламской общины, в арабском мире закрепилось определение «люди Сунны и общины» (ахл ал-сунна вал-джама'а).
Сразу после смерти Пророка в Медине сложилась небольшая группа, считавшая, что правомочным наследником верховной власти Пророка должен был быть признан его двоюродный брат и зять Али ибн Аби Талиб. Со временем число сторонников этой точки зрения выросло, и они стали называться «приверженцами, партией Али» (ши'ат Али), или просто ши'а. Из-за недостатка документов первых веков ислама картина раннего периода становления шиизма не всегда ясна в деталях, а позднейшие тексты нередко не вполне надежны в силу пристрастий и предубеждений суннитского или шиитского толка либо склонности их авторов к историческим спекуляциям.
Фундаментальное положение веры шиитов, включая исмаилитов, состоит в том, что Пророк назначил Али своим доверенным лицом (васи) и наследником; причем это назначение (насс) было сделано по Божественному повелению 3. Шииты полагали, что после Али верховная власть в шиитской общине должна принадлежать исключительно его потомкам, Алидам, членам семьи Пророка (ахл си-байт). Поэтому первые три халифа, а также Омейады и Аббасиды рассматривались шиитами как узурпаторы прав и власти Али и его наследников — легитимных имамов, как они предпочитали называть лидеров мусульманской общины. Это объясняет, почему большинство шиитских группировок обвиняло первых сподвижников Пророка в отступничестве, что, в свою очередь, приводило к непризнанию шиитами первых трех халифов. Отсюда — стремление восстановить справедливость путем утверждения во
19
главе общины Алидов, мотивировавшее в период правления Омейадов и ранних Аббасидов многие шиитские движения. Сунниты предприняли ответные действия против шиитов. Так, Муавийа ввел традицию поношения Али с минбаров мечетей непосредственно после пятничной молитвы. По приказу суннитских правителей многие Алиды и их сторонники — вожди шиитских группировок длительное время подвергались преследованиям.
Шиитская точка зрения уходила корнями и в самобытную концепцию религиозных полномочий, которая продолжала занимать центральное место в шиитской духовной мысли. Согласно этому учению, наиболее важной задачей, вставшей перед мусульманским сообществом после кончины Пророка, было разъяснение учения ислама и его догматов, поскольку Послание недоступно пониманию обычного человека. С самого начала шиизм постулировал необходимость в вероучителе и духовном наставнике — имаме, преемнике дела Пророка. Только при таком руководстве реализовывалась духовная потребность в разъяснении истинного смысла исламского Откровения. Но для этого требовалось быть сведущим как в явных, так и скрытых смыслах Корана и учения ислама, то есть обладать особым религиозным знанием (илм), недоступным простому смертному, отсюда следовал вывод: такие полномочия имелись лишь у членов семьи Пророка (ахл ал-байт), в которой, начиная с самого Али, и наследовались неразглашенное учение и 'илм Пророка.
* * *
84
Глава 3
ЗАРОЖДЕНИЕ И НАЧАЛО СЛОЖЕНИЯ ЛЕГЕНД
Исмаилиты организовали динамично развивавшееся движение, направленное против Аббасидов, которые, как и их предшественники Омейа-ды, узурпировали, по мнению шиитов, легитимные права Алидов на руководство мусульманами. В 909 году, с установлением халифата Фатимидов, исмаилитский да'ва — религиозно-политический призыв движения — достиг высшей точки успеха. Это был первый шиитский халифат, управляемый исмаилитским имамом Алидом — потомком Али и дочери Пророка Фатимы.
Исмаилиты воспринимались как единая монолитная община. В силу этого они стали мишенью враждебной литературной кампании, развернутой с различных позиций группировками мусульманских авторов. Со временем антиисмаилитская «черная легенда», исходящая от враждебно настроенной суннитской верхушки, стала восприниматься как подлинное описание целей, учений и обычаев исмаилитов. Несмотря даже на серьезный кризис — низаритско-мусталитский раскол, пережитый в 1094 году, их община продолжала играть значительную роль в политической жизни. Исмаилиты низариты оставались верны революционным идеалам ранних исмаилитов и продолжали следовать намеченным курсом. В Персии и Сирии они подняли открытое вооруженное восстание против суннитов — тюрок сельджуков. Столкнувшись с превосходящими децентрализованными силами противника, низариты избрали в качестве вспомогательного средства достижения военных и политических целей уничтожение враждебных к ним региональных лидеров. Этот способ показал себя как высокоэффективный, и вскоре в основных странах ислама почти каждое убийство политического характера стало приписываться кинжалам низаритских фида'и, крайне редко остававшихся в живых в ходе выполнения миссии. Такие акции, действительно осуществленные фида'и во времена Аламута или лишь приписанные им, сыграли решающую роль в сплочении против низаритов всего мусульманского Востока. Враждебные отчеты и дезинформация об отходе низаритов от шариата внесли свой вклад в формирование негативного образа.
85
Со временем сообщения об убийствах, приписываемых низаритам, привлекли внимание крестоносцев и их хронистов. Особенно сильное впечатление произвела на европейцев готовность низаритских адептов к самопожертвованию. К 90-м годам XII века участники Крестовых походов уже начали прибегать к вымыслу, чтобы удовлетворительным для себя образом мотивировать исключительную преданность фида'и.
Став объектом официального преследования суннитских властных структур, низариты получили в наследство весь букет наветов на своих единомышленников более раннего периода. Для обозначения низаритов средневековые мусульманские авторы нередко прибегали к терминам, отражающим конфессиональную принадлежность, — «батиниййа» или «та'лимиййа», «исма'илиййа» или «низариййа» 1. Однако в Аламутский период и позднее, особенно со второй половины XII века, враждебно настроенные мусульмане чаще всего называли низаритов «малахида» (или «мулхидун»). Значительно реже к низаритам прилагались другие пейоративные термины и выражения, такие как «ал-хашишиййа» или «джама'ат ал-хашишиййа», что, по-видимому, должно было обозначать общину, члены которой сплочены на ниве употребления гашиша.
Впервые использование мусульманским автором термина «хашишиййа» в связи с низаритами отмечено в антинизаритском полемическом послании «Ика' сава'ик ал-иргам» («Удар молнии унижения»), выпущенном приблизительно в 1123 году фатимидской канцелярией в Каире по поручению халифа ал-Амира, в то время имама исмаилитов мусталитов. Как уже упоминалось, это воззвание, адресованное муста-литам Сирии, было второй после «ал-Хидайа ал-Амириййа» официальной попыткой скомпрометировать притязания Низара, дяди ал-Амира, на исмаилитский имамат и утвердить права мусталитской линии имамов. В этом, последнем, обращении обозначение «хашишиййа» дважды отнесено к низаритам Сирии без каких бы то ни было объяснений 2. По-видимому, к тому времени, т. е. первым десятилетиям XII века, данный термин уже обрел достаточно широкую известность в мусульманском мире или, по крайней мере, в Египте и Сирии.
Хашишиййа сирийские низариты вновь названы в самой ранней из известных сельджукских хроник, созданной в 1183 году Имад ад-дином Мухаммадом ал-Катибом ал-Исфахани (ум. 1201), чья история «Нусрат ал-фатра» («Торжество благоразумия») дошла до нашего времени лишь в выжимке, составленной в 1226 году ал-Бундари 3. Обращает на себя внимание, что «хашишиййа», «батиниййа» и «малахида» этот ранний сельджукский хронист использовал как синонимы 4. Лишь несколько других мусульманских историков того времени, таких как Абу Шама и Йбн Муйассар, изредка употребляли «хашишиййа» (ед. ч. «хашиши») в отношении низаритов Сирии (Шам) 5, но никто из этих мусульманских авторов не привел разъяснений самим обозначениям. Ибн Муйассар, например, лишь констатировал, что в Сирии исмаилитов называют «хашишиййа», в Аламуте — «батиниййа» и «малахида», а в Хорасане — «та'лимиййа». Впоследствии первый термин, как кажется, вышел из
86
употребления. Лишь Ибн Халдун (ум. 1406), единственный из ряда более поздних мусульманских авторов, писавших после ХТТТ века, утверждал, что сирийских низаритов, некогда известных как «си-хашишиййа ал-исма'илиййа», знали в его время как фидавиййа 6.
Основным источником данных о персидских низаритских общинах Аламутского периода служат труды персидских историков времени правления Илханидов, включая Джувайни и Рашид ад-Дина. Именование «хашишиййа» применительно к персидским низаритам этими учеными не используется. Насколько нам известно, термин «хашиши» (как и его производные) вообще не упоминается в связи с исмаилитами низа-ритами ни в одном из персидских текстов Аламутского или последующего периодов. Если средневековые персидские авторы и прибегают к пейоративной терминологии, то низаритов они именуют, как правило, «малахида» или «мулахида». Однако В. Маделунг, крупнейший западный авторитет в области изучения исмаилизма и зайдизма, не так давно обнаружил, что в ряде арабоязычных зайдитских источников, созданных в прикаспийском регионе в первой половине XIII века, персидские низариты названы «хашиши». В этих враждебных текстах обозначение «малахида» нередко прилагается к исмаилитской общине в целом, а более узкий термин «хашиши» — к фида'и, отправлявшимся из Аламута с заданием уничтожить врага 7. Таким образом, утверждение Бернарда Льюиса о том, что лексема «хашиши» служила для обозначения исключительно низаритов Сирии и никогда не использовалась мусульманами для именования персидских низаритов, ошибочно 8. Есть все основания полагать, что слово «хашиши» изначально появилось в арабских мусульманских странах. Однако в персидском, избранном религиозным языком персидской общины низаритов, данный термин, в отличие от «мул-хид» (мн. ч. «малахида»), не получил широкого хождения.
Хашиш или хашиша — арабское название продукта, вырабатываемого из конопли (культурного растения, известного под латинским названием Cannabis Sativa). Она, в частности ее наиболее распространенная разновидность — индийская конопля [Cannabis Indica), хорошо известна на Ближнем Востоке. Издревле конопля употреблялась как наркотик, вызывающий интоксикацию. Семена и листья растения, а также продукт, вырабатываемый из них, получили в Индии, Персии и арабском мире различные названия — бандж (банг), шахданадж, киннаби киф 9. Как и когда для обозначения конопли или, скорее, вытяжки из нее, содержащей активные элементы растения, стало применяться арабское слово «хашиш» (букв.: «сухая трава»), неизвестно. В любом случае ко времени появления термина «хашиш» сам галлюциноген должен был иметь уже широкое распространение. От данного термина возникли производные, обозначающие, например, человека, испытывающего наркотическую зависимость: «хашиши» (мн. ч. «хашишиййа»; разг. мн. ч. «хашишиййин» и «хашишин») и, реже, «хашшаш» (мн. ч. «хашшашин»). Как указано выше, впервые термин «хашишиййа» был использован для обозначения сирийских низаритов в полемическом послании мусталитов 1123 года.
87
Никаких объяснений такому именованию низаритов в самом документе не приводится. Казалось бы, остается предположить использование гашиша низаритами, но тому нет фактических подтверждений. В любом случае ясно, что к началу XII века слово «хашишиййа» некоторое время уже было знакомо мусульманам, восходя в употреблении, по крайней мере, ко второй половине XI века и предшествуя низаритско-мусталитскому расколу.
В XII—XIII веках употребление гашиша в Сирии, Египте и других мусульманских странах, особенно низшими слоями, значительно возросло. Одновременно в мусульманском обществе всё шире обсуждалось его пагубное влияние. Начиная с ХШ века мусульманские авторы создали немало трактатов с описанием разрушительного воздействия гашиша на физическое и психическое состояния, морально-этическую и духовную стороны личности 10, что не позволяет наркоману в полной мере соблюдать морально-религиозные предписания, освященные законом ислама, в частности молитву и пост 11. В таком преломлении термин «хашиши» стал обозначать персону низкого социального или морального статуса, напоминающего по положению в обществе мулхида - еретика, изгоя, не имеющего религии. Именно под этим углом зрения мусульманские правоведы выступали против любителей гашиша и решительно требовали их наказания как преступников и еретиков.
Как отмечал профессор Франц Розенталь, из многочисленных средневековых дискуссий мусульман о гашише со всей очевидностью следует, что
между наркозависимыми и остальной частью населения проводилось жесткое классовое разграничение. <...> Поедатели гашиша считались чернью, низшим классом или от природы, или в силу того, что дошли до такого состояния благодаря пагубной страсти, приводящей к деградации личности. Ведь тяга эта особенно разрушительна для нравственности и личностных черт, определяющих положение человека в обществе 12.
Хашишиййа, т. е. употребляющие гашиш, были опасны для ислама и общества в целом, считались изгоями и преступниками. Такие люди подвергались осуждению большей частью населения, по крайней мере, в последние десятилетия XI века.
Представляется, что в XI— XIII веках термин «хашишиййа» использовался в отношении исмаилитов низаритов в метафорическом плане и скорее всего в значении «чернь, низший класс» или «изгои общества, не имеющие религии». Нет никаких оснований утверждать, что исмаилиты низариты или их фида'и тайком регулярно прибегали к гашишу. Происходи такое, оно не осталось бы без огласки. Не стоит и говорить, как сказалась бы на результативности фида'и, которым зачастую долго и упорно приходилось выжидать удобного момента для выполнения своей миссии, приверженность к такому разрушительному наркотику, как гашиш. Даже не учитывая аскетизма Хасана Саббаха, руководившего вооруженной борьбой, абсолютное повиновение и железная дис-
88
циплина низаритских фида'и восходили к модели поведения ранних шиитов, отличавшихся исключительным чувством сплоченности и преданности, исполненности сознания значимости своей избраннической миссии. Отметим, что и в Новое время ряд мусульманских группировок, следующих концепции мученичества, придерживается аналогичного типа поведения. В любом случае ни в одном из исмаилитских текстов, обнаруженных до настоящего времени, а также ни в одном из мусульманских (неисмаилитских) источников, прежде всего тех, что враждебны исмаилитам низаритам, нет свидетельств об употреблении ими гашиша. Ведущие мусульманские историки, такие как Джувайни, пишущие о низаритах и, как повелось, приписывающие исмаилитам полный набор козней, злонамеренных устремлений и верований, даже не упоминают в связи с ними термина «хашиши». Те же арабские источники, в которых низариты называются «хашиши», не объясняют этимологии этого обозначения и не связывают его непосредственно с употреблением гашиша, хотя обычно они не отказывают себе в удовольствии приписать низаритам любые преступления.
Мусульмане, знакомые с шиитской концепцией мученичества, не нуждались в объяснениях, чтобы понять истоки стремления к самопожертвованию фида'и. В силу этого мусульманским авторам, в отличие от западных, не приходило в голову ударяться в фантазии на тему тайных практик низаритов. Доступные свидетельства подтверждают, что именно наименование хашишиййа со временем привело к укоренению беспочвенных утверждений, будто низариты или их фида'и увлекались гашишем. Увлечение наркотиком оказалось особенно привлекательным для средневековых западных наблюдателей, которым было необходимо «доступное» объяснение иррационального, на их взгляд, поведения низаритских фида'и. Этот миф, воспринятый в Средневековье как неопровержимый факт, был усвоен востоковедами XIX века, и прежде всего Сильвестром де Саси, как подлинное свидетельство.
Начиная со второй половины XII века арабское словечко «хашиши» было подхвачено в Сирии крестоносцами, черпавшими информацию о мусульманах, как правило, из устных источников. В этой среде рождались и другие близкие обозначения — «ассассини», «ассиссини» и «хейссассини», под которыми исмаилиты низариты Сирии стали фигурировать в латинских хрониках крестоносцев и в европейских языках, где превратились в «ассассинов». В дальнейшем представления о низаритских «убийствах» оказали мощное влияние на устное творчество и литературу Запада, а термин «ассасин» вошел в западноевропейские языки в значении «убийца».
Как бы то ни было, к концу XTV века эпитет «хашиши» уже не рассматривался как пейоративный в мусульманском сообществе. Известный египетский историк ал-Макризи (ум. 1442) в своей книге о древностях Каира, в разделе под названием «Гашиш бедняков» («Хашишат ал-фукара») упоминает, что в его время употребление гашиша достигло своего апогея 13. Эта привычка была распространена и в высшем свете
89
Каира и Дамаска и практиковалась публично, не будучи под запретом. Несмотря на это, тот же ал-Макризи приводит рассказ о гашише и ис-маилитах, утверждая, что приблизительно в 1392 году персидские исмаилиты, именуемые им «мулхид», а не «хашиши», изготавливали из гашиша, меда и специй своеобразную кашицу — электуарий (укда), который продавали каирским аристократам.
В силу этого не вызывает удивления, что ни одна из версий «черной легенды» об ассасинах не встречается в мусульманских источниках ХП—ХШ веков — в период высшей политической активности низаритов Персии и Сирии, совпавший со временем сложения этого комплекса сказок, известных по европейским источникам. Мусульманские авторы домонгольского периода, поддерживавшие прямые социокультурные и конфессиональные связи с исмаилитами, не нуждались в домыслах о тайных обычаях низаритских фида'и. Эти фантазии сложились исключительно на базе западных источников и поначалу были связаны лишь с сирийскими исмаилитами, чья активность и известность привлекли внимание крестоносцев и других западных наблюдателей.
Сами крестоносцы не контактировали непосредственно с низарит-скими общинами Персии, что объясняет отсутствие в их корпусе легенд надуманных описаний персидских исмаилитов низаритов Аламута. Впервые сказания об ассасинах были распространены и на общину низаритов Персии лишь в рассказах Марко Поло. Это случилось даже вопреки тому обстоятельству, что, по крайней мере, часть западных источников признала, что сирийские исмаилиты низариты — дочерняя община, ответвление исмаилитов низаритов Персии, подчиненное им.
По нашему мнению, обосновываемому ниже, именно западные источники ответственны за фабрикацию легенд об ассасинах, их облечение в популярную, привычную народным массам форму и их распространение на Латинском Востоке и в Европе. Уходя корнями в «невежественное воображение» средневековых европейцев, эти легенды тем не менее опирались на отдельные значимые [для всего конструкта] крупицы информации или дезинформации, а также преувеличения молвы, неверно истолкованные пересуды и враждебные наветы. Получение информации через каналы ее изустной передачи было наиболее доступно франкам не только в ходе прямых контактов с мусульманами, но и благодаря тесному общению крестоносцев с восточными христианами, поддерживавшими с мусульманами собственные связи.
Хотя положение небольшого владения сирийских низаритов во враждебном окружении было весьма уязвимо, они оказали на региональную политику Латинского Востока серьезное влияние, несоразмерное их численности или политической силе. Особенно ярко это проявилось в момент, когда ими руководил их наиболее авторитетный лидер Рашид ад-Дин Синан, подлинный Старец Горы. И в самом деле, он реорганизовал общину сирийских исмаилитов низаритов и привел их к пику мощи и известности. Исключительному впечатлению, произведенному низаритами на крестоносцев, сопутствовали и иные обстоятель-
90
ства. Эта шиитская группировка, к которой большинство соседей мусульман питало отвращение, была избрана объектом всевозможного шельмования, что не могло не броситься в глаза крестоносцам. Заметим кстати, что сами крестоносцы весьма редко использовали в отношении низаритов обозначение «ассасины» («хашишиййа»), широко употреблявшееся в уничижительном плане мусульманскими оппонентами последних. Кроме того, враги низаритов из среды мусульман приписывали им все подряд политические убийства. Слухи об этом были сильно преувеличены. На самом деле за всё время присутствия крестоносцев в заморских землях низаритскими фида'и было уничтожено в общей сложности не более пяти франков. Раздутые донесения о приписываемых низаритам публичных убийствах и описание дерзости и отваги фида'и при исполнении этих акций потрясали крестоносцев, ведь фида'и, послушно выполняя задания, жертвовали собственными жизнями, при том что сами крестоносцы не были готовы рисковать в случаях, когда это не касалось завоевания мирских благ. Становится понятным, почему героями легенд об ассасинах являлись исключительно фида'и и отчего столько внимания уделялось их набору и обучению.
Ко второй половине XII века — времени, когда низаритов Сирии возглавил Синан, — фундамент для формирования легенд об ассасинах уже был подготовлен. Чтобы воспринять и интерпретировать всё связанное с Востоком и исламом, средневековым европейцам пришлось сильно поднапрячь фантазию. В этих легендах нашло отражение объяснение поведению фида'и, иначе казавшемуся иррациональным и выходящим за рамки представлений о возможностях человека. Состоящие из ряда отдельных, но всё же взаимосвязанных историй, легенды создавались исподволь, в этом процессе не было четко выраженных фаз. Мифы, рождавшиеся из незамысловатых сюжетов, постепенно сменялись всё более невероятными и изощренными повествованиями. Кульминацией этого процесса явилось творчество Марко Поло, давшее сказкам об ассасинах новую жизнь. Он соединил истории в единый связный корпус, дополнив сюжетную линию собственными описаниями тайного «райского сада», где фида'и предавались плотским утехам. Отдельные легенды или их эпизоды явились плодом воображения разных авторов. Возникали эти тексты зачастую независимо друг от друга, иногда в одно и то же время. Вместе с тем большинство писателей опиралось на труды предшественников. Так, начиная с последней четверти XII века западные хронисты, путешественники и эмиссары, побывавшие на Латинском Востоке и составившие мнение об «ассасинах», занялись, будто тайно сговорившись, фабрикацией, передачей и легитимацией легенд об ассасинах. Век спустя эти истории получили широкое хождение. Они выдавались за правдивые описания тайных ритуалов исмаилитов низаритов. Во многом всё это напоминало ситуацию, когда несколько ранее направленная против исмаилитов «черная легенда» полемистов-мусульман была воспринята как достоверное описание учений исмаилитов.
91
Подробный анализ европейских средневековых источников, затрагивающих тему ассасинов, выходит за рамки данного исследования14. Для наших целей вполне достаточно рассмотреть происхождение и некоторые начальные (в период от второй половины XII века и до начала XTV века) тенденции и вехи становления главных европейских мифов о них.
Самый ранний из известных европейцам текстов, с объяснением жертвенного поведения фида'и, был создан Бурхардом Страсбургским, посетившим Сирию осенью 1175 года. В свое описание, предназначенное для Фридриха I Барбароссы, пославшего его с дипломатической миссией к Саладину, Бурхард включил раздел, посвященный ассасинам (хейссессини).
После упоминания их предводителя, нагонявшего жуткий страх на сарацинских сановников и соседних христианских владетелей, поскольку «он имел удивительное обыкновение убивать их», Бурхард добавлял:
<...> способ, которым он добивается своего, следующий: в горах у этого владыки множество прекрасных дворцов, обнесенных высокими стенами, в каждый из которых можно попасть лишь через хорошо защищенную дверцу. В этих дворцах с малолетства им содержатся и воспитываются крестьянские дети. Он обучает их различным языкам, латыни, греческому, итальянскому, сарацинскому, равно как и многим другим. Учителя наставляют этих отпрысков с младых ногтей и до времени их полного возмужания, с первых шагов учат их повиноваться приказаниям Господина; и если они будут следовать этому пути, то тот, кто имеет власть над всеми живыми богами, дарует им прелести рая. Но если ученики откажутся исполнить какое-либо повеление, им не миновать наказания. Следует иметь в виду, что с детства они находятся в строгой изоляции и не видят никого, кроме наставников и воспитателей, и всё идет тем же чередом, пока не наступает момент предстать перед Господином, чтобы исполнить замысленное им — убить кого-нибудь. Во время аудиенции Господин спрашивает, желают ли они повиноваться его приказу, чтобы впоследствии он смог воздать им радостями рая. Как учили и безо всякого сомнения или сопротивления они припадают к его стопам и пылко клянутся быть послушными во всем, что бы он ни повелел. Тогда Господин вручает каждому золотой кинжал и посылает лишить жизни намеченного им правителя 15.
Вероятно, в 1175 году, в пору пребывания в Сирии, Бурхарду довелось услышать один из рассказов о низаритах, когда история о случившейся несколькими месяцами ранее неудачной попытке покушения на жизнь Саладина еще была жива в памяти местного населения. Этим, возможно, объясняется причина включения описания исмаилитов низаритов в дипломатический отчет. Однако, насколько точно Бурхард воспроизвел подхваченные им в регионе слухи, неизвестно. В любом случае можно предположить, что, будучи на Востоке лишь наблюдателем и не имея собственных источников информации, он всецело доверился полученным в Сирии данным, вероятно, из франкских и местных хрис-
92
тианских источников. Поскольку более ранние письменные отчеты отсутствуют, он, судя по всему, на свой лад, руководствуясь собственным воображением, скомпоновал имевшиеся отрывочные сообщения в некий, как ему представлялось, целостный и имеющий смысл рассказ. Такое объяснение хода событий становится еще более убедительным, если сопоставить отчет Бурхарда с более подробным описанием ассасинов, сделанным несколькими годами позже более информированным Гийомом Тирским, прожившим на Святой Земле более тридцати лет и, судя по всему, непосредственно контактировавшим с местными низари-тами. Кроме того, как уже было указано, Гийом, вероятно, лично присутствовал в 1173 году на аудиенции, данной послам Синана королем Амальриком I в Иерусалиме. Для Бурхарда же Синан был всего лишь далеким владыкой иноземцев, населявших неприступные горы. По причине этого Гийом под впечатлением от преданности низаритов своему вождю не воспроизвел ни одного местного слуха из целого букета популярных у крестоносцев сюжетов. Не дал он в этом вопросе свободы и собственному воображению. Сходным образом не стал плодить фантазий о тайных практиках низаритов и испанский раввин Вениамин Тудельский, немало повидавший на Ближнем Востоке и побывавший в 1167 году в Сирии. С известной долей уверенности можно утверждать, впрочем, с рядом оговорок, что, европейцы, подолгу жившие на Святой Земле во время Крестовых походов, не внесли заметного вклада в формирование легенд об ассасинах.
В описании Бурхарда впервые встречается упоминание о тайных ритуалах, применявшихся в ходе набора и обучения низаритских фида'и. Это сообщение можно классцфицировать как «легенду о подготовке новобранцев». Автор пишет, что будущие фида'и обманом набирались еще детьми и в полной изоляции обучались специальными наставниками до тех пор, пока не созревали для исполнения своей миссии. Целью обучения была подготовка абсолютно послушных и беспрекословно повинующихся любому приказу своего господина молодых людей. Бурхард упоминает и о мотивации такого поведения — обещании низаритского владыки вознаградить последователей «раем». Это объяснение, в свою очередь, можно расценивать как первое зачаточное появление «легенды о рае», впоследствии ставшей базовым компонентом свода легенд об ассасинах.
Сами исмаилитские низаритские источники, открытые к настоящему времени, не содержат каких-либо деталей организации и обучения низаритских фида'и в Аламутский период, если такого рода информация вообще когда-либо существовала. Неизвестны такие описания и суннитским и неисмаилитским шиитским источникам, упоминающим о низаритах. Как кажется, в Персии фида'и не были организованы в специализированные группы, притом что в Сирии они, совершенно очевидно, имели такую организацию по меньшей мере непосредственно в период правления Синана. Большая часть подробностей суровой программы обучения, приведенных Бурхардом и заимствованных, видоизмененных
93
или додуманных позднее западными авторами, может рассматриваться как преувеличение или фиктивное описание того, что имело место в действительности. Особенно, если учесть молодость новобранцев и их длительную изоляцию. Нет никаких оснований полагать, что низаритские фида'и получали дополнительное языковое образование. Даже если сирийские фида'и и проходили какую-то специальную подготовку, то скорее всего она была инженерно-технической, нацеленной на оттачивание боевых навыков. Вряд ли она строилась с учетом индивидуальных особенностей и менталитета тех или иных детей. В любом случае всё связанное с деятельностью фида'и хранилось низаритами в глубокой тайне. Остается предположить, что подлинная информация была недоступна посторонним, в равной степени как христианам, так и мусульманам. Поэтому подробный отчет Бурхарда о наборе и подготовке фида'и можно охарактеризовать как полный измышлений, выросших из слухов.
В отличие от рожденного исключительно фантазией курса обучения фида'и, краткое упоминание Бурхардом рая, обещанного фида'и, опирается в основном на искаженные верования низаритов того времени, в силу чего его корни несравненно легче вскрыть.
К XII веку широкие круги мусульман уже длительное время жили исламской традицией, опирающейся на Коран, согласно которой праведникам, страшащимся Бога и следующим прямым путем, а также верующим, павшим в бою за ислам, уготовано место в Раю. В Коране Рай описан настолько зримо, что рождает ощущение его непосредственного восприятия. Шииты верят, что их имамы обеспечат им заступничество в День воскресения и их благочестивые последователи получат справедливое вознаграждение в Раю. Исмаилиты низариты, адепты единственно правомочного имама эпохи, полагали, что именно их община должна считаться достойной спасения и быть введенной в Рай.
Существовали, однако, и особенные причины, по которым низариты в целом и их фида'и в частности ожидали вознаграждения обителью блаженных. Со времени мученической смерти имама Хусайна и его сподвижников в 680 году тема мученичества занимала особое место во всем шиитском этосе. Считалось, что лица, отдавшие жизнь во имя веры и имама, получали уникальный статус мученика, тождественный статусу праведника. Именно в таком ключе всей низаритской общиной рассматривалась в период Аламута служба фида'и. Низаритские фида'и, оставшиеся в живых после исполнения миссии или погибшие и тем приобретшие ореол мучеников, особо почитались членами общины, а их имена включались в мартирологи («Списки почета»), хранившиеся в Аламуте и других опорных крепостях низаритов. В качестве показательного примера такого рода можно привести уже упоминавшееся стихотворение персидского низаритского историка, поэта и чиновника начала XIII века Ра'иса Хасана, воспевшего трех расставшихся с жизнями фида'и при уничтожении тюркского амирг. и обретших радости горнего Рая 16. Схожие идеи широко представлены в мусульманских историчес-
94
ких документах, в разбросанных кратких упоминаниях фида'и. Сообщается, например, что матерям фида'и полагалось испытывать гордость и счастье, если их сыновья, погибнув, становились мучениками, ведь в таком случае они следовали прямиком в небесные чертоги праведников. Бурхард вполне мог услышать одно из таких низаритских поверий.
Для упоминания о Рае в отчете Бурхарда имелись и другие причины. Они были связаны с историческими событиями того периода. Сирию Бурхард посетил в 1175 году, всего через несколько лет после провозглашения в низаритской общине кийама, или Воскресения. Введение этой доктрины, объявленное в 1164 году в Персии, было вскоре поддержано и общиной Синана в Сирии. Мусульманские источники упоминают, что в 1176 году последнему пришлось разбираться с группой сирийских низаритов, неверно истолковавших учение кийама как легитимацию распущенности. Такого рода эксцессы объясняют причины обвинений низаритов их мусульманскими оппонентами в преступлениях против религиозного закона и нравственности. Следы таких обвинений, сохранившиеся в трудах ряда сирийских историков, нашли отражение и в отчете Бурхарда, утверждавшего, что «хейссессини» (низариты) «жили без закона, вопреки установлениям сарацин ели свинину и считали женщин общим достоянием». Схожие упреки приведены и в отчете Гийома Тирского. Всё это показывает, что к 1170-м годам мусульмане (не-исмаилиты) ставили в вину сирийским низаритам следование обычаям, ошибочно связываемым с кийама. Отсюда ясно, что в самом начале периода, последовавшего за кийама, подобные претензии были распространены достаточно широко. В силу этого они могли привлечь внимание Бурхарда во время его краткого пребывания в Сирии.
В столь же извращенной подаче посол Фридриха I, как кажется, воспринял и еще одно из центральных положений доктрины кийама, проповедовавшейся тогда среди сирийских низаритов. Как было указано, воскрешение в Судный день {кийама) толковалось ими в духовном аспекте на основе известного исмаилитского принципа эзотерической интерпретации. Провозглашалось, что лишь низариты — как единственная община истинно верующих в правомочного имама эпохи — были способны воспринять духовную реальность и подлинную суть всех религий. Потому отныне Рай был дарован им в этом мире, т. е. при жизни. Иными словами, в отличие от других религиозных сообществ, как мусульманских, так и немусульманских, низариты всей общиной коллективно вступили в Рай, а сам их да 'ва подразумевал призыв к спасению в Раю. Бурхард, должно быть, слышал о важном для низаритов термине «рай», и это давало ему основания включить описание этой части вышнего мира в свой отчет как представления, играющего ключевую роль. Подобно другим Средневековым европейцам, превратно истолковавшим ислам, Бурхард, возможно, был знаком с распространенными в то время в христианских кругах взглядами о «чувственной» природе Рая, обетованного мусульманам. Латинский перевод Корана 1143 года уже открыл Европе описание исламского Рая. А Педро де Альфонсо и